Адхара согласно кивнула.

— Но если мое предположение верно, то получается, что она жила где-то в этих краях, — настаивал молодой человек.

— Это еще неизвестно, — заметил его учитель. — Ты сказал мне, что на ней была белая рубашка, и потом я заметил на ее запястьях отметины, словно она долгое время носила кандалы.

Адхара инстинктивно посмотрела на свои руки. Красные полосы становились слабее и постепенно превращались в едва заметные белесые круги.

— А это наталкивает нас на мысль о том, что она была в заключении.

Амхал от неожиданности привстал, а у Адхары замерло сердце в груди.

Преступница? Неужели нужно было пройти через все лишения этого пути, чтобы узнать, что она преступница?

Мира поднял руку:

— Но это объясняет также и происхождение ее навыков: к примеру, ее умение драться или ловко вскрывать замки.

Мужчина двусмысленно посмотрел на девушку, отчего та почувствовала себя уязвленной.

— Учитель, откровенно говоря…

— Ни в одной из тюрем Всплывшего Мира не носят робу в виде белой рубашки. В Земле Солнца предпочитают тунику из грубой холщовой ткани, в Земле Ветра — робу красного цвета. Здесь, на Большой Земле, носят в большинстве своем штаны и рубашки из зеленой материи. И потом, кандалы на руках и ногах отменены Советом лет десять тому назад, а что-то мне подсказывает, что у твоей подружки есть отметины и на лодыжках.

— Это так… — восхищенно прошептала девушка.

Амхал бросил на Миру взгляд, полный изумления.

— Не смотри так на меня! Она же почесывает ногу кончиком кинжала, и не говори, что ты этого не заметил.

Амхал отвел взгляд, и Мира позволил себе едва заметную улыбку.

— Нет, я думаю, что она была похищена. И это объясняет ее потерю памяти. Страх, ужасные воспоминания… Быть может, кто-то ее освободил, но тогда он забрал бы ее с собой. Более вероятно то, что она освободилась сама и, спасаясь бегством, несколько лиг была вынуждена ползти, затем на лугу она полностью обессилела и там же уснула. А наутро — паф! — все воспоминания улетучились.

Молодые люди смотрели на Миру с открытым ртом.

— Но, учитель, тогда получается, что прав именно я, ведь она не убежала слишком далеко, значит, она родом из Нового Энавара.

Мира поднял вверх палец:

— Дай мне закончить. Быть может, ее держали здесь, в Новом Энаваре, а откуда она родом, сказать невозможно. Пожалуй, что издалека. Рабство было отменено под давлением его величества Леарко. Но спешу тебе напомнить, что нелегальная торговля рабами все еще довольно оживленная. Нередки случаи, когда молодых девушек забирают из родительского дома и продают богатым господам, которые пользуются ими по своему усмотрению. Возможно, что она одна из них.

Амхал откинулся на спинку стула:

— Следовательно, Адхара может быть откуда угодно.

Мира пожал плечами:

— Однако здесь есть еще кое-что интересное. — Он пальцем указал на глаза девушки. — Такие глаза встречаются не так часто. А подобные волосы и того реже.

Амхал ударил себя кулаком по лбу:

— Учитель, я забыл одну очень важную деталь! — И он рассказал обо всем, что стало им известно во время встречи со священником.

— Это только подтверждает мою теорию похищения, — возразил Мира, не прекращая поглаживать бороду. — Но по некоторым причинам это еще хуже, чем рабство.

Адхара почувствовала, как дрожь пробежала по ее телу.

— Покажи ему свой кинжал, — попросил он девушку.

Ошеломленная Адхара повернулась к Амхалу.

— Ах да, — сказала она, опомнившись, и, вынув из-за пояса свое оружие, положила его на стол.

— Когда мы впервые встретились, кинжал уже был при ней. Она говорит, что он был с ней с момента ее пробуждения.

Мира взял его в руки. Впервые Адхара внимательно рассмотрела свое оружие. До этого момента она считала его просто частью собственного тела и настолько привыкла к нему, что даже ни разу не удосужилась рассмотреть его как следует.

А между тем это было особенное оружие. Его рукоять имела форму двуглавой змеи, извивавшейся вокруг собственного тела. Одна из голов была белой, а другая черной. Рукоять без особых изысков — обычный прямой металлический прут, чуть изогнутый к нижнему краю, лезвие — заостренное, рифленое и необычайно острое. В верхней его части имелась гравировка, и Мира пригляделся к ней повнимательнее.

— Вы знаете кого-нибудь, кто бы умел обращаться с подобным оружием? — Амхал сгорал от нетерпения.

— Оно эльфийского происхождения, — прошептал его учитель, прищурив глаза. — Какая жалость, что я не могу его прочесть, — добавил он затем, положив кинжал на стол. — Мне никогда еще не доводилось видеть оружие подобного рода.

Адхара внимательно посмотрела на гравировку. А потом, прищурившись, прочла по слогам:

— Тенаар… там написано «Тенаар».

И Мира и Амхал были крайне изумлены.

— Ты знаешь эльфийский язык?

Адхара растерянно посмотрела на обоих:

— Нет… я его не знаю. Эта надпись гласит «Тенаар». А это так важно?

Мира ответил не сразу.

— Не настолько. Гравировки с именем Тенаара теперь не редкость.

Адхара медленно приходила в себя. Амхал был явно разочарован.

— И не нужно так на меня смотреть. Я же не могу знать все оружие мира. Порывшись часок-другой в библиотеке, мы наверняка найдем ответы на все вопросы. — Мира обратился к Адхаре: — А ты умеешь читать?

— Да.

— Хорошо. Мне кажется, что лучше всего начать поиски с библиотеки. Кинжал — это все, что у тебя есть, следовательно, сосредоточь поиск именно на нем.

Девушка согласно кивнула.

— Завтра у меня не очень много дел, и я смогу тебя туда отвести.

Адхара снова вспыхнула.

— Учитель, я ведь…

— А ты пойдешь туда, куда я скажу. У меня есть несколько знакомых информаторов, которые смогут дать тебе сведения относительно незаконной торговли рабами в этих местах. Будешь искать в том направлении. Я не возлагаю на это больших надежд, но потолкаться немного среди этой братии будет нелишним. Ты отлично справился с той миссией, которую я поручил тебе, но теперь пришла пора начинать действовать самостоятельно, без моей постоянной опеки.

— Да, учитель, — ответил Амхал.

Адхара старалась смириться с мыслью, что ей целое утро придется провести с незнакомым человеком, внушавшим ей страх и подсознательную антипатию. Но тем не менее она вынуждена была признать, что впервые с момента ее пробуждения на лугу прозвучали вполне определенные предположения относительно ее происхождения.