Вместо чаю она выпила кока-колы, и поехали дальше. В глаза так ярко било солнце, что Стар вынул из ящичка на приборном щитке две пары защитных очков. Миль через пятнадцать свернули на небольшой мыс и подъехали к остову дома.

Солнечный ветер, дувший в лицо, гнал на скалы волну, обдавал машину брызгами. Бетономешалка, щебень, желтые грубые доски лесов – все это зияло раной среди морского пейзажа и ждало, чтобы воскресенье кончилось. Стар с Кэтлин обошли дом; каменные глыбы торчали у фасада, готовясь подпирать террасу.

Кэтлин поглядела на чахлые холмы вдали, слегка передернулась от сухого блеска, и Стар это заметил…

– Ландшафт, конечно, голый, но не беда, – ободрил он. – Представьте, что стоите на громадном глобусе. Я в детстве мечтал о таком глобусе.

– Я понимаю, – отозвалась Кэтлин после паузы. – Стоишь и чувствуешь, как земля вертится.

Он кивнул.

– Да. А остальное все manana[10]– ожиданье сказочного завтра и лунных чудес.

Они прошли под леса, в дом. Одна из комнат, большая гостиная, была уже закончена вплоть до встроенных шкафов, гардинных карнизов и гнезда в полу для проекционного аппарата. Комната выходила на веранду, и Кэтлин удивилась, увидев там расставленные мягкие кресла и стол для пинг-понга. Второй такой же стол стоял на свеженастланном зеленом дерне перед верандой.

– Я неделю назад устроил пробный завтрак, – сказал Стар. – Из реквизиторского привезли мебель, траву. Хотел проверить, как здесь дышится.

– Трава, значит, бутафорская! – рассмеялась Кэтлин.

– Зачем же – самая настоящая.

За пробным газоном была яма для плавательного бассейна, где хлопотала сейчас стая чаек; при виде людей чайки улетели.

– И вы будете здесь жить совсем один? – спросила она. – Даже без развлекательниц из ансамбля «герлс»?

– Пожалуй, без. Я уже бросил строить радужные планы. Просто решил, что тут неплохо будет читать сценарии. А настоящий мой дом – студия.

– Да, я слышала, у деловых американцев бывает такой взгляд на жизнь.

Он уловил критическую нотку в ее голосе.

– Кто уж для чего рожден, – сказал он мягко. – Меня примерно раз в месяц кто-нибудь принимается обращать на путь истины, пугать одиночеством в немощной старости. Но не так все это просто.

Ветер свежел. Пора было ехать, и Стар рассеянно побрякивал автомобильными ключами, вынутыми из кармана. Откуда-то из солнечного марева донеслось серебристое «ау» телефона. Но не из дома – и, ловя звук, они забегали по участку, как дети, играющие в «холодно – горячо», и оба одновременно вбежали в рабочую времянку у теннисного корта. Телефону уже надоело звонить, он лаял на них со стены, как собака на чужих.

– Стоит ли брать трубку? – заколебался Стар. – Пусть себе тарахтит.

– Я бы взяла. Ведь мало ли кто может оказаться?

– Кого-нибудь другого, наверно, ищут или наобум звонят.

Он взял трубку.

– Алло… Междугородный – откуда? Да, Стар слушает.

Вся его манера заметно изменилась. Кэтлин увидела Стара уважительно-взволнованного, а это за последний десяток лет случалось нечасто. Правда, Стар привык, слушая, принимать учтивый и заинтересованный вид, но сейчас он как бы помолодел вдруг.

– Звонит президент, – сказал он как-то напряженно.

– Вашей компании?

– Нет, Соединенных Штатов. Он постарался произнести это небрежным тоном, но в голосе сквозило волнение.

– Хорошо, я подожду, – сказал он в трубку и пояснил глядящей на него Кэтлин: – Мне уже приходилось говорить с ним.

Он улыбнулся ей и подмигнул в знак того, что, хотя разговор потребует сейчас всего внимания, она отнюдь не забыта.

– Алло, – сказал он после паузы. Прислушался. Опять сказал: – Алло. – Нахмурился.

– Нельзя ли чуть погромче, – попросил он учтиво и затем: – Кто?.. Что еще такое?

Кэтлин увидела, что он раздраженно поморщился.

– Я не хочу говорить с ним, – сказал он в трубку. – Нет.

Он повернулся к Кэтлин:

– Представьте, там у телефона орангутанг.

Стару пространно стали что-то объяснять; он выслушал и повторил:

– Я не хочу говорить с ним, Лу. Мне нечем заинтересовать орангутанга.

Стар жестом подозвал Кэтлин к телефону и слегка отнял трубку от уха, так что и она услышала шумное дыхание и сиплое бурчанье. Затем голос:

– Это не липа, Монро. Он умеет говорить и как две капли воды похож на президента Мак-Кинли. Тут рядом со мной мистер Хорас Уикершем, у него в руках снимок Мак-Кинли…

Стар терпеливо слушал.

– У нас ведь есть шимпанзе, – сказал он, дослушав. – В прошлом году наш шимпанзе отхватил зубами солидный кусок от Джона Гилберта… Ну ладно, дай его опять. Алло, орангутанг, – сказал он раздельно, точно ребенку. И с удивленным лицом повернулся к Кэтлин: – Оранг ответил мне: «Алло».

– Спросите, как его зовут, – подсказала Кэтлин.

– Алло, оранг, – вот так игра природы! – а как тебя зовут?.. Молчит, не знает, как зовут… Послушай, Лу. Мы сейчас не ставим ничего в духе «Кинг-Конга», а в «Косматой обезьяне» орангутангов нет… Разумеется, уверен. Не обижайся, Лу, до свидания.

Ему было досадно – он совсем было настроился на важный разговор, выказал даже волнение и чувствовал себя теперь слегка смешным перед Кэтлин. Но она лишь огорчилась за Стара, и тем милее сделался он ей, что разговаривал не с президентом, а с орангутангом.

Они поехали вдоль берега обратно, под солнцем, бьющим теперь в спину. Дом, точно повеселев от их приезда, на прощанье выглядел уже приветливей, и жесткий блеск вокруг стал выносимей теперь, когда уезжали, когда оказались не прикованы к этой лунной слепящей поверхности. На повороте оглянулись – небо начинало розоветь за недочерченным контуром постройки, и мыс казался радушным островком, сулил в будущем приятные часы.

Проехав Малибу с его яркими домиками и рыбачьими баркасами, они вернулись в сферу обитанья горожан: у дороги теснились машины, чуть не громоздясь друг на друга, и пляжи были как бесформенные муравейники – только чернели несчетные мокрые макушки на глади моря.

Все гуще мелькало городское – одеяла, циновки, зонты, спиртовки, набитые одеждой сумки; это узники разложили свои узлы на пляжном песке. Море ждало Стара – пожелай он лишь, найди лишь примененье синей шири, – а покуда разрешалось этим прочим мочить свои ноги и ладони в прохладных вольных водоемах творческого мира.

Стар свернул с береговой дороги в каньон, поднялся на холмы, и пляжники остались позади. Въехав в предместье, они остановились у бензоколонки.

– Едем теперь обедать, – сказал Стар почти просяще, стоя у машины.