Я отвернулся к тарелке и увидел, как на нее падают маленькие капельки крови прямиком из моего разбитого носа. Это настолько разозлило сестру Барфилд, что она с силой замахнулась и вновь ударила меня ложкой по голове.

– Я повторяю: тебе нравится эта каша?

– Д-да.

– Я не слышу!

– Д-да, мэм, – отчеканил я, и удары прекратились.

– Тогда доедай и проваливай!

Мне пришлось собрать всю волю в кулак и доесть это ужасное месиво, которое она называла кашей. Спиной я ощущал тяжелый сверлящий взгляд сестры Барфилд, которая явно меня недолюбливала. Подобного рода наказания были не редкостью в стенах нашего приюта. Здесь было совершенно не важно, держишься ли ты своих друзей или же постоянно находишься в одиночестве. В стенах этого заведения у нас было всего одно правило – не облажайся. И степень совершенного проступка никак не влияла на само наказание. Однажды Энди Саттер без спроса взял мячик и вынес его во двор, чтобы поиграть с другими ребятами. Сестра Дэниелс влепила ему пощечину и поставила его на горох, на котором он простоял целых шесть часов. Именно после этого мы прозвали его «везунчик». Но самое интересное было в том, что на следующий день он просто исчез. Сестра Дэниелс поведала нам историю о его усыновлении, и многие из нас ему позавидовали. Энди вырвался из этого приюта и наконец обрел новую семью.

– Я могу идти? – спросил я у сестры Барфилд, показывая свою пустую тарелку.

– Проваливай отсюда! – крикнула она.

Повесив голову, я вышел из столовой и двинулся вперед по коридору. Мальчишки кричали мне вслед разные колкости, но я их не слушал. Мне было совершенно плевать, что меня побила сестра Барфилд. Обиднее всего было то, что Эдди Брок опять победил. Если бы не его подножка, ничего бы этого не было. Пусть толстяк празднует очередную победу. Когда-нибудь я одержу верх, и ему будет не до смеха.

– Что с твоим лицом, Стивен?

Я обернулся и увидел сестру Херст. В нашем приюте под ее покровительством находилась прачечная. Именно она стирала наши вещи, скатерти для столовой и шторы для наших комнат. В отличии от других сестер, она была очень мягкой, спокойной и рассудительной. К ней можно было обратиться за советом, но сделать это было довольно сложно. За нами всегда следила сестра Дэниелс, которая не сильно любила сестру Херст. Сложно сказать, с чем это было связано. Может, она просто не обладала таким скверным характером, как другие. Или же просто выглядела чуть симпатичнее своих коллег.

– Я упал, – честно ответил я.

– Опять носился по коридору? – с улыбкой спросила она и протянула мне свой белый платок, чтобы я мог привести лицо в порядок.

– Я виноват, сестра Барфилд уже…

Но сестра Херст не дала мне договорить и нежно коснулась своим пальцем моих губ.

– Это тебе, – сказала она и сунула мне в карман пару конфет. – А теперь иди, пока никто не заметил нас.

– Спасибо, сестра Херст.

Я взглянул на нее исподлобья и растерялся. Она смотрела таким теплым и любящим взглядом, что меня просто парализовало. С тех пор, как у мерла моя мама, мне никто не дарил конфеты просто так. Мне хотелось броситься к сестре Херст и обнять ее, но я не мог этого сделать. Я сунул руку в карман и медленно пошел прочь. Надеюсь, она не видела, как на моих глазах навернулись слезы.

– Дети, все на прогулку! – крикнула сестра Дэниелс, и мальчишки на огромной скорости ринулись в сторону главного входа.

Как вы уже поняли, все мы жили по строгому расписанию. Просыпались каждый день в девять утра и шли умываться. Зубная щетка и тюбик зубной пасты выдавался раз в два месяца. У многих мальчишек паста заканчивалась гораздо раньше, и они постоянно получали за это от сестры Дэниелс деревянной линейкой по голове. Многим это покажется смешным, но мы просто старались адаптироваться к той атмосфере, в которой находились.

Когда мы заканчивали приводить себя в порядок, нас отправляли на завтрак. Сестра Барфилд готовила из рук вон плохо, но у нее бывали и удачные дни. Многие так привыкли к ее манной каше или переваренным макаронам со странной на вкус тушенкой, что считали это нормальным детским завтраком. Если кто-то отказывался есть или недоедал, то он получал деревянной ложкой по голове. Именно поэтому я всегда старался доедать то, что мне приносили.

После завтрака всех отправляли на двухчасовую прогулку, а вот дальнейшее времяпрепровождение зависело от фантазии сестры Дэниелс. Она могла поставить нам в расписание творческие часы, которые, к слову, многие ребята просто ненавидели. На этом занятии приходилось читать стихи, играть маленькие спектакли или рисовать. Нас постоянно объединяли в пары, что всегда меня очень раздражало. Я хочу быть один, когда что-то придумываю, а мне постоянно мешает расспросами какой-нибудь парень, который даже не понимает, как нарисовать дом и лужайку. В конце занятия нужно было обязательно сдать свою работу сестре Дэниелс. Если ей не нравилось, нужно было в срочном порядке переделать. Но лучше было сразу делать так, чтобы ей все понравилось, тогда можно было не бояться получить линейкой по голове.

Дальше по расписанию у нас шли обед, двухчасовая прогулка и чтение. О последнем расскажу чуть подробнее. Когда мы возвращались с прогулки в свои комнаты, то должны были взять в руки книжку, которую нам приносила сестра Херст, и начать читать. За все время мне приносили Библию всего несколько раз. Мне всегда было интересно ее читать, хоть и многое там для меня до сих пор остается непонятным. Чаще всего мне доводилось читать потрепанные томики Марка Твена или Джека Лондона. Я всегда был рад их появлению на своем столе.

В завершении дня нас всегда ждал ужин, после которого мы молились и отправлялись спать. Поначалу мне было тяжело привыкнуть к такому сложному распорядку дня, но я постепенно втянулся. Больше всего мне приходились по душе прогулки и чтение. Именно в эти моменты я мог полностью окунуться в свои фантазии и представить себя в большой и любящей семье, где все поддерживают друг друга и дарят подарки на Рождество.

– Тебе нужно особое приглашение? – спросила меня сестра Дэниелс.

– Нет, мэм, я иду вместе со всеми!

– Тогда для начала верни платок сестре Херст и можешь идти поиграть вместе со всеми.

Я глянул на окровавленный платок, который торчал у меня из кармана, и вспомнил, что действительно не вернул его сестре Херст. Хорошо, что