– Правильно, потише, – бросила я с деланным смешком. – Не раскачивай лодку. Будь большой девочкой. Не беспокойся из-за пустяков. Не плачь. А главное – не возражай. Но я возражаю! – завопила я. – Категорически возражаю. Как ты мог, Питер? – спросила я, чувствуя, как столик уплывает и глаза застилает туман.

– Да, как вы могли? – спросила женщина за соседним столиком.

– Как я мог? – переспросил Питер, разворачиваясь на стуле. – Я уже объяснил, как я мог. Во-первых, мне представилась такая возможность, во-вторых, у меня был сильнейший стресс, в-третьих, я слишком много выпил, в-четвертых, я подвергся давлению, и, в-пятых, жена сводила меня с ума своими идиотскими и абсолютно не обоснованными подозрениями.

– Они не были необоснованными, – возразила я, прижимая салфетку к глазам.

– В тот момент были! – огрызнулся он.

– Я не виню его! – заявил мужчина слева от нас.

– Не твое дело, Родни.

– Мне кажется, она это сама себе накаркала.

– Ну и дура, – бросил кто-то еще.

– Никогда не поступай так со мной, Генри.

– А ты-то сама?

– Что ты имеешь в виду, что я сама?

– Я видел, как ты смотрела на Торквила.

– На Торквила? Не смеши меня.

– Жена бросила меня ради нашего врача, – сказал официант.

– О боже, какое предательство, – сказал Питер.

– Послушайте, – обратилась я к официанту. – Очень вам сочувствую, что вы развелись. Но, откровенно говоря, это не имеет к нам никакого отношения. Боже мой, – запричитала я. – Это так ужасно! Просто не знаю, что делать.

– Только не делайте из мухи слона, – посоветовал мужчина в темно-сером костюме.

– Сдайте его в химчистку, – предложила его жена.

– Обратитесь к психотерапевту! – воскликнул мужчина, сидевший через три столика справа от нас.

– Начните новую жизнь!

– Я слышал, что неверность еще не конец света.

– Да, люди могут все простить и забыть.

– Простить и забыть? – эхом повторила я, ощущая во рту привкус слез. – Простить и забыть? Нет! О Питер! – прорыдала я, протягивая руку за сумочкой. – О Питер, я была так счастлива сегодня вечером, но теперь все погибло.

– Не люблю хвастаться, – заявила Лили в субботу утром. – Действительно не люблю хвастаться, но я была права!

– Да, – хрипло ответила я. – Ты права.

Полуголые – облаченные только в толстые бумажные панталоны – и покрытые густой зеленой слизью, мы лежали бок о бок на кожаных скамейках в лечебнице в Найтсбридже, а женщина-физиотерапевт в белом халате шлепала темно-зеленую пасту нам на ноги. Затем она завернула нас в подогретые одеяла и притушила свет над головой.

– Ну а теперь, дамы, – любезно сказала она, – я оставлю вас на двадцать минут, столько потребуется, чтобы морские водоросли оказали свое действие – очистили ваш организм, придали гладкость коже и удалили из тела токсины. – Я поймала себя на том, что не возражала бы, если б они удалили токсины и из моих мыслей. – Мне хотелось бы, чтобы вы расслабились, – ворковала она. – Закройте глаза и спокойно подумайте о чем-нибудь приятном.

– Он просто ублюдок! – злобно бросила Лили, как только дверь закрылась и мы смогли говорить. – Как он мог так поступить с тобой!

– Не знаю, – прошептала я, глядя в потолок. – Единственное, что я знаю, – это причиняет мне боль. – Первое потрясение прошло, осталась жгучая боль.

– Когда мы впервые обсуждали все это, я ни на секунду не могла предположить, что все окажется правдой, – продолжала Лили. – Мне просто хотелось, чтобы ты немного остерегалась, дорогая, потому что ты такая доверчивая душа.

– Уже нет.

– Но в то же время, – продолжала она, – все это не складывалось в целую картину. А теперь сложилось. Боже мой, как эта дрянь воняет рыбой, – сморщив нос, сказала она. – Мы будем пахнуть, как Биллингзгейт.[61]«Охотница за головами»! – вдруг возмущенно воскликнула она. – «Охотница за головами»! Подумать только! Она охотилась не только за его головой.

– И получила, что хотела, – согласилась я.

– Так вот почему Питер прислал тебе эти сказочные розы четырнадцатого.

– Я их выбросила, – прорыдала я.

– На самом деле это не были цветы ко Дню святого Валентина, – продолжала Лили. – Он прислал их, потому что чувствовал свою вину.

– Что ж, – с тяжелым вздохом продолжала я. – В конце концов, ты можешь взять у меня неплохое интервью. Но это просто кошмар, – простонала я, ощущая, как сжимается горло. – Как жаль, что нельзя повернуть часы назад.

– Это невозможно, – решительно заявила Лили. – Все это слишком серьезно. Такого рода вещи часто приводят к разрыву.

Покачав головой, я посмотрела на нее и прошептала:

– Но я не хочу разрыва. Я еще так далеко не заглядывала.

– Фейт, дорогая, я считаю, что тебе следует подумать. Печальный факт неверности Питера будет иметь самые тяжелые последствия – ты никогда не забудешь об этом. – При этих ее словах я почувствовала дурноту. – И, конечно же, это повторится опять.

– Повторится? – переспросила я. – Но, может, это была всего лишь единственная ошибка. Он последнее время был сам не свой.

– Не будь такой идиоткой, Фейт! – заявила она. – Неверность – это скользкий склон. Если уж мужчина ступил на него, то все. Какое-то время они могут сдерживаться, но потом откажутся сидеть на привязи. О да, – со знанием дела подчеркнула она, – первая измена – это всегда начало конца. У тебя есть хороший юрист?

– Да, наш семейный юрист, Карен. Но, Лили, расходы на развод просто разорят нас.

– Дорогая, – терпеливо продолжала она, словно объясняла что-то умственно отсталому ребенку. – Питер получил замечательную новую работу, так что он сможет теперь себе это позволить.

– Но он не разбогатеет, просто будет получать немного больше, чем на прежней работе, – возразила я. – Послушай, я еще не приняла окончательного решения о разводе. Единственное, что я знаю, – я не готова простить.

– Как у вас дома? – поинтересовалась она.

– Мы избегаем друг друга, – со вздохом призналась я. – Я почти не видела его со Дня святого Валентина. К счастью, дети не приезжали на этот уикенд, у них были какие-то дела в школе.

О боже, Лили, – пробормотала я, и мои глаза снова наполнились слезами. – Я просто не знаю, что делать.

– Фейт, – сказала Лили. – Сколько лет мы знаем друг друга?

– Двадцать пять.