Теперь его последней надеждой оставался Бревиг. Только там еще был шанс обнаружить замороженные тела погибших от гриппа 1918 года людей.

Но для начала он столкнулся с другой проблемой. Покинуть Уэйлс сразу оказалось задачей невыполнимой, потому что со стороны Берингова пролива поднялся штормовой ветер и пилот никак не мог взлететь, разогнавшись по мягкому, расположенному в наклонной плоскости песку пляжа. Хултину и летчику пришлось задержаться там на несколько дней, томясь от нетерпения продолжить путь. Хултин в своем вечном поиске новой информации занимал себя разговорами с эскимосами, с интересом заглядывая в их крытые дерном жилища, опорами стен которых служили китовые ребра.

Когда же непогода чересчур затянулась, пилот все же отважился рискнуть и вылететь из поселка. Прямо на песке он прочертил трассу для взлета – извилистую траекторию, обходившую участки, где песок был особенно податлив. Потом они забрались в кабину, и летчик объяснил Хултину, что может произойти. «Мы наберем максимально возможную скорость, а потом повернем прямо навстречу ветру. Скорость должна оказаться достаточной, чтобы после некоторой ее потери на вираже нас подхватил встречный поток воздуха и поднял выше. В худшем случае мы всего лишь плюхнемся в воду, но эскимосы будут рядом, чтобы вытащить нас на берег».

И летчик выполнил намеченное – разогнал аэроплан, повернул против ветра и начал мучительно медленный подъем. Самолет шел так низко, что шасси несколько раз задели верхушки волн. «Я отлично слышал эти звуки: шлеп, шлеп, шлеп», – вспоминал Хултин. Но авантюра увенчалась успехом, и они направились в сторону Бревига.

Береговая полоса у самого Бревига была такой узкой и неровной, что приземлиться там не удалось. Аэроплану пришлось сесть в районе более крупного поселка Теллер, находившегося в шести милях оттуда, где песок на пляже оказался более плотно спрессованным. Их встретили эскимосы и доставили Хултина на лодке из моржовых шкур через пролив непосредственно в Теллер. Судно было в пятнадцать футов длиной и в шесть шириной. Оборудованное подвесным мотором, оно брало на борт до семи человек.

«Оттуда я добрался до Бревига и представился главе миссии по имени Отис Ли, – продолжал свой рассказ Хултин. – Он не ожидал моего появления, поскольку предупредить его не было никакой возможности. Так что я просто свалился как снег на голову. Но человеком он оказался весьма дружелюбным, и я поселился вместе с ним и его женой в старом здании миссии». Это была деревянная постройка, возведенная на вечной мерзлоте, но исходившее от дома тепло постепенно смягчило почву, и он основательно просел – в нем даже полы были заметно неровными.

Хултину не терпелось взглянуть на братскую могилу в Бревиге, и когда он наконец увидел ее – тридцати футов в длину, помеченную крестами с обеих сторон, – то сразу понял, что обнаружил место, где вечная мерзлота должна была сохраниться. А значит, появлялся долгожданный шанс найти по-прежнему замороженные тела жертв гриппа 1918 года.

В ноябре 1918 года из 80 человек взрослого населения Бревига 72 умерли от инфлюэнцы. Погибших оказалось так много, что даже их похороны превратились в большую проблему. Целых два месяца смерзшиеся трупы оставались непогребенными, являя собой безмолвную демонстрацию яростной мощи вируса. Даже если бы в округе нашлось достаточное число здоровых мужчин, чтобы вырыть могилу, это оказалось бы непосильной задачей. Вечная мерзлота была крепка как камень. И тогда территориальная администрация Аляски наняла бригаду шахтеров-золотодобытчиков из Нома, располагавших необходимым оборудованием. По условиям заключенного договора могиле надлежало иметь глубину как минимум шесть футов.

В Бревиг шахтеры прибыли только в январе 1919 года, привезя с собой парогенератор – машину, превращавшую воду в горячий пар, который затем направлялся в нужное место по специальной трубе. Рабочие, кроме того, вбили в мерзлоту дополнительные трубки, с помощью которых оттаивали участок за участком, где после этого можно было начинать копать. Когда могилу вырыли, в нее поместили все 72 трупа, забросали сверху землей и пометили двумя крестами.

А основное двухэтажное здание христианской миссии, в котором было шесть комнат, превратили в приют для сирот из Бревига и других окрестных деревень. Вскоре там нашли пристанище более сотни детишек, чьи родители так неожиданно для всех погибли от гриппа 1918 года.

* * *

Но для Хултина Бревиг в 1951 году казался тем самым местом, которое он так долго искал. Исполненный надежд, он обратился к Отису Ли за поддержкой.

«Я сказал Ли, что мне необходимо разрешение, чтобы взяться за работу, – рассказывал Хултин. – Тогда он созвал поселковый совет, сообщив его членам, зачем я приехал и насколько важна моя задача. Среди них оказались трое выживших в 1918 году», то есть трое их тех восьми человек, которых грипп не убил. «Через переводчика я попросил каждого из них вспомнить, что они пережили в ноябре 1918 года. Они выполнили мою просьбу, после чего я сказал: “Теперь появилась возможность сделать так, чтобы такое никогда больше не повторилось. Но для этого вы должны мне помочь. Если вы позволите мне вскрыть могилу, я постараюсь найти нужные образцы. А как только у нас появится вирус, мы сможем создать вакцину. И если болезнь посетит вас снова, она будет вам уже не страшна. Никто больше от нее не умрет”».

Совет дал Хултину разрешение, и на следующий день он начал работу с помощью кирки и лопаты.

«Я начал с самого центра могилы, но, углубившись всего на три фута, уперся в вечную мерзлоту».

Хултин на личном опыте убедился, как тяжело копать промороженный грунт. Он работал один, а почва оказалась так тверда, что кирка беспомощно отскакивала от нее. Лопата была и вовсе бесполезна. Эскимосы наблюдали со стороны, но помощи не предлагали. Хултин обдумал возникшую проблему и понял, что сможет проникнуть глубже, только если сумеет прогреть почву и заставит ее немного оттаять. А единственным методом добиться этого был костер. Тогда он собрал на берегу обломки плавника, добавил все куски дерева и ветки, какие только смог найти, и развел огонь. Через какое-то время пламя действительно смягчило землю, и это позволило Хултину углубиться на два дюйма. Он развел костер опять, и снова два дюйма мерзлоты поддались под его напором.

Затем в работе Хултина появилось нечто вроде системы. Он разводил костер на одном краю будущей ямы и прогревал там почву. А потом вгрызался на пару дюймов, пока другой костер оттаивал землю на противоположном краю. Так он и переходил туда и обратно, с одного края на другой. Отверстие в земле стало постепенно расти и через какое-то время уже действительно напоминало яму, а не чуть заметное углубление. Но затем снова возникли осложнения.

«По мере того как я уходил в почву все глубже, появилась необходимость обеспечивать доступ внутрь воздуха и отводить в сторону дым», – рассказывал он. Для горения костру был необходим приток кислорода, а дым мешал работать. Но и это оказалось еще не все. Пламя теперь отогревало почву не только снизу, но и по бокам ямы, откуда начинала обильно капать вода, которая норовила погасить костер. И чем глубже он зарывался, тем более разреженным становился воздух в яме, и костры горели все хуже и хуже.