— К сожалению, во время прилива вода поднимается так высоко, что волны бьются прямо о стену дома, — с виноватым видом сказал слуга и указал на светлую полоску песчаного берега, которая отделяла море от одичавшего сада.

К сожалению? Салима чуть было не расхохоталась. Она представила, как чудесно будет прямо из двери выйти босиком на песок и сразу в воду.

— И что ты думаешь об этом? — осведомилась Замзам, когда слуга с достоинством отошел в затененный угол комнаты, чтобы дамы могли спокойно посоветоваться.

Салима все никак не могла оторвать взгляд от вида за окном. Дом в Бубубу был создан словно для нее.

— Спроси двоюродного брата Хамида, сколько он хочет за дом. И сколько бы он ни захотел, я заплачу.

Тоненькое серебристое стрекотанье цикад наполняло жизнью ленивую тягучесть ночи. Как будто о чем-то мечтая, нарочито медленно лизали берег влажные языки моря, нежно шепча слова все той же песни, что и тысячи лет назад, и будто ласкали песок — белый, мягкий и нежный, как сахарная пудра.

— Вы еще помните двух черкешенок, которых привез наш отец, когда мы были еще совсем маленькими? — Глядя поверх края серебряного кубка, Хамдан переводил взгляд с Салимы на своих сводных братьев — Джамшида и Абд иль-Вахаба. Неровный свет фонарей цветного стекла, наполовину зарытых в песок, скользил по их лицам, смягчая столь различные черты сестры и братьев и вместе с тем делая их неуловимо похожими. Казалось, в возобновленной через много лет дружбе отражается их прошлое: совместные проделки когда-то крепко связывали их прочными узами.

— Из которых ни одна не удостаивала нас, детей, ни единого взгляда, или они, высоко задрав нос, просто проходили мимо, и это нас ужасно злило? — Салима откусила кусочек марципана. — И еще как!

Все переглянулись, припоминая дерзкие проделки. Салима поперхнулась и больше не могла сдержать смех, а вслед за ней разразились громким хохотом братья.

— А павлин! — прыснул Хамдан, собирая на шелковой скатерти карты — после обеда они развлекались играми. — Павлина помните? Как мы выдернули у него из хвоста все перья? Бесхвостый павлин!.. Невиданно… Ха-ха-ха…

— Нам повезло, что отца не было поблизости, а рабы прятали бедную птицу, пока у нее не отросли новые перья… — подвывая, простонал Абд иль-Вахаб. — Иначе мы очень долго не смогли бы принять сидячее положение! Ха-ха-ха…

— Доброе старое время, — задыхался от смеха Джамшид, чья белокурая бородка отливала золотом. Он вытер слезы. — Какой же шайкой бандитов мы были, а?!

— Вы-то, может, и были, — хихикнула Салима. — А я — нет! Я была самой маленькой из девочек и только исправно делала все, что мне велела Шевана!

— Ха-ха, вы только послушайте ее! — воскликнул Хамдан, схватил сестру грубовато-ласково за шею и слегка потряс ее, так что Салима взвизгнула и инстинктивно приподняла плечи. — А кто постоянно тайком сбегал из дома, чтобы за городом устраивать охоту на невинные манго?

— Да перестаньте же, я больше не могу! — Абд иль-Вахаб изнемогал, сползая с широкого тканого покрывала на песок и держась руками за живот, болевший от смеха, переполненный к тому же чаем, шербетом, острыми закусками и сладостями, которые Салима приказала подать сюда, прямо на берег.

Смех постепенно затих, подобно морскому отливу, бьющее через край веселье сменилось тишиной, наполненной волшебством тропической ночи. Словно шелк и бархат, теплый воздух и свежий морской запах окутали их, а отблески фонарей и сияние звезд добавляли их лицам таинственности. Салима испустила блаженный вздох.

Двоюродный брат мужа Замзам сначала немного жеманился, хотя и дал открыто понять, что поместье ему ни к чему — он предпочитал жить в деловом районе города. Но, невзирая на это, он не хотел с такой легкостью избавляться от собственности. И все же Салима проявила настойчивость. Она забросала его искусно сформулированными письмами, Замзам тоже вмешалась в переговоры, и аргументы она изредка подкрепляла чудесными печеньями и специально приготовленным жарким. Возня с домом затянулась не на одну неделю, и только тогда они пришли к согласию: Салима снимает дом и землю на неопределенный срок за ежегодно выплачиваемую сумму. Поместье Бубубу теперь принадлежало ей.

И как море ежедневно и еженощно стремило волны к стенам ее дома, точно так же и спутники ее детских и отроческих лет вновь проложили дорогу к ее крыльцу и навещали ее почти ежедневно без формального уведомления о визите. Как будто они убрали с жизненного пути все помехи, вернувшись к беззаботным дням, без строгих правил приличия и прочих тягот взрослого бытия.

— Принимая во внимание поистине королевское гостеприимство нашей милой сестры, — вновь взял слово Джамшид, на этот раз в подчеркнуто цветистой манере, — я хочу в знак признательности преподнести ей маленький подарок.

Он щелкнул пальцами, и в мгновение ока из темноты в круг света вступили его рабы, неся из лодок, на которых братья прибыли из города, большие коробки, и опустили их на песок. Салима успела увидеть, как вспыхнул маленький огонек, тут же взорвавшийся множеством искр и огненных хвостов. Зашипело, и высоко в небе вспыхнули огни и вдруг с громким треском превратились в фонтаны, переливающиеся красными и синими струями, а рядом расцветали ярко-зеленые букеты.

«Он не забыл, — думала Салима. — Он не забыл, как я люблю фейерверк».

Откинув голову назад и затаив дыхание, она, не отрываясь, смотрела вверх на серебряные и золотые звезды, медленно-медленно опускающиеся вниз и рисующие причудливые светящиеся узоры на темно-синем небе.

Вот оно, счастье . Здесь, в моем доме в Бубубу, а рядом — мои братья. В такие ночи и в такие дни, когда тени последних лет уже далеко. Наконец я дома. Благодарю тебя, Аллах, за это благословление.

По примеру отца Салима купила подзорную трубу и велела установить ее на верхнем этаже у окна. Она посмотрела в нее и увидела, как Абд иль-Вахаб в окружении многочисленных слуг причалил к берегу. Она побежала вниз, чтобы встретить его, а по пути еще успела приказать служанкам как можно быстрее и лучше накрыть на стол.

— Абд иль-Вахаб, — радостно воскликнула она, торопясь по песку ему навстречу, — как я рада тебя видеть! Где же ты оставил обоих наших братьев? — И пока она говорила, по его озабоченному лицу — а он был веселого нрава и всегда в хорошем настроении — она поняла, что хороших вестей сегодня ждать не надо.

— Что случилось? Кто-то заболел — или… что-то еще хуже? — Голос ее становился все тише, и последние слова она уже прошептала.

Брат покачал головой.

— Нет-нет, ничего такого, не беспокойся. Давай войдем в дом. Лучше будет, если ты сядешь…

Мгновения показались ей часами, пока они не вошли в комнату, продуваемую морским бризом, и не сели на подушки. Подали кофе.

— Ну, и… — не в силах больше ждать, начала Салима, полная тревоги, — какие же плохие новости ты мне принес?