В числе авторов таких смыслов особенно следует подчеркнуть основоположника русского космизма Николая Федорова. Основа его концепции — это постепенный приход нового человека на место Бога с получением человеком возможности воскрешать мертвых. Федоров полагал, что человеческая мысль когда-нибудь придет к этому. Дальнейшую задачу человечества философ видел в заселении людьми всего космоса, т. е. превращение его из «чужого» в «свой», но уже — сугубо человеческий, в котором нет места Богу.

Это учение могло бы сделаться тайной доктриной советского коммунизма, величина смыслов которого была чудовищно мала — всего лишь создание на Земле общества изобилия. Впрочем, и за этим ничтожным смыслом народ пошел, ибо ни одно из массовых учений смысла большего в тот исторический момент не предлагало. Поэтому доктрина Федорова не была им принята, хотя весь советский период и оставалась где-то «за кадром» официальной действительности.

Идеология коммунизма все-таки обеспечила жизнь русских людей смыслом. Теперь русский человек созерцал будущее своих потомков и изменял материю так, чтобы она аккуратно легла в ткань «золотого времени». Но земное, запертое в преобразованной материи будущее все-таки должно было когда-то наступить, ведь оно было рассчитано при помощи науки. Его не наступление исключило из жизни объект созерцания и вытравило смысл из действия.

Теперь человек окончательно обратился в функцию, приданную какой-либо социальной машине. Даже блага этого мира, которые ему подаются в обмен на совершенные действия, преподносятся общественными механизмами в таком виде, что исчезают бесследно, ничего не оставляя после себя. Ощущение черной пасти пустоты сделалось постоянным, но вместе с тем человек не в силах уйти от нее. Сверху глядит холодный, чужой космос. Под руками — зачастую уже и не материя, а лишенные остатков смысла ее символы, символы символов, символы символов символов и т. д. Они, ничуть не изменяясь, появляются и исчезают бессчетное количество раз, заполняя собой бессмысленное течение жизни, которая будто навсегда застряла на одном и том же дне, не принося ни новых знаний ни мудрости.

Куда теперь идти? Подражать жизни предков, учиться по старым книгам творить то, что творили они? Но ведь мало кто при этом действии теперь ощутит то же, что чувствовали наши предки. Перед глазами ведь все одно остается немой космос, а не живое Бытие, и повторение движений рук предков, скорее всего, будет чувствоваться, как простое изготовление декора. Подобный род деятельности имеется и сейчас, а что до формы декора, то она не сильно важна в сравнении с содержанием…

На помощь современным людям может придти наука. Та самая, которая когда-то ткнула нас носом в холодный и чужой космос. Но теперь она преодолела самою себя, создав учение о суперструнах. Один из выводов этого учения говорит о схождении суперструн в едином Центре, из которого и расходятся их колебания, творящие миры. Другой вывод говорит о наличии в пространстве особых участков, подобно тоннелям связывающих отдаленные части Вселенной, которые образно названы «кротовыми норами». Разработаны (восновном русскими учеными) подходы к техническому воплощению изучения суперструн и проникновению сквозь «кротовые норы».

Таким образом, Русь пришла к новому периоду своей жизни, к «технотронному Богоискательству», которое сделалось возможным в начале XXI века. Этот проект имеет осязаемые, материальные средства, но цель его сокрыта, не явлена, и ее достижение выходит за пределы понимания нынешнего человека. Его осуществление вновь свяжет Созерцание и Действие, и последнее вновь обретет свой Смысл. Проходящая под руками материя из средства для получения «материальных символов» сделается средством постижения Высшего. Даже если Цель проекта и не достижима, лишь его реализацией можно изменить современных людей, повернуть их мировоззрение в иную сторону. Даже это может служить достаточным основанием для начала реализации проекта.

Свое смысловое завершение получит и такой, прежде казавшийся бессмысленным феномен, как техника. Вот уже более 400 лет она отчаянно рвалась вперед, сметая тех, кто стоял у нее на пути. Но к чему она стремилась? К сотворению нынешнего бессмысленного мира, к «бунту машин», о котором столько писали разнообразные фантасты и намеков на который не видно по сей день, или все-таки к свершению некоего Высшего Предназначения?

Изменит этот проект и самого человека. Ведь тот, кто притупит к участию в самом большом из всех человеческих проектов, тут же прекратит свое бытие в качестве человека-функции, устремив свой взгляд на сокрытую Цель, которая лежит в стороне, противоположной той, где находятся «символы символов материи».

Под ногами скрипит лишенная слов земля, над головой — бессловесная чаша Небес. Это видит всякий человек с первого мгновения своего появления на белый свет, эту же картину созерцают и тысячи очей новорожденного народа. Глаза человека сами собой отыскивают знаки, нарисованные Небесами на темной земной глади и указующие путь вверх. Путь возврата, путь победы над величайшей катастрофой, когда-то разделившей Верхнее и нижнее. Человеческие руки тем временем стремятся творить новые символы, вступающие в борьбу с великим разделением. Две основы, Созерцание и Действие и стали началом человеческого бытия.

Преодоление пропасти между Землей и Небесами через Действие породило науку. Ее конечным результатом сделалась техника. Безусловно, последняя имеет свой сокрытый смысл, который лежит в направлении, названным мной Космическим Богоискательством.

Созерцание всегда предшествует Действию. Ведь взгляд в искомую сторону свершается задолго до рождения паутины математических выкладок, и уж тем более — появления технических устройств. Потому наука способна идти лишь по пути, уже проторенному культурой.

Символы, распознанные культурой, записываются ею в разных видах и на разных материалах. Этот процесс записи, отображения символов, получил название искусства. Чтобы представить, насколько созерцание и запись символов предшествуют появлению действующего начала науки, и, тем более — техники, можно представить себе русские колокольни, имеющие удивительное (или — не удивительное) сходство с космическими кораблями. Появились они еще в архитектуре Византии, и предшествовали появлению механизмов технического «штурма небес» больше чем на тысячелетие.

В отличии от науки (а, тем более — техники), культура не имеет в своей основе четко обозначенных «производителей» и «потребителей». И то и другое естественно сливалось в одних и тех же людях, различались лишь материалы, на которых записывались символы. Дерево, железо, стекло, камень, и, наконец — человеческие слова и движения, все могло сделаться таким материалом. Так направление движения цивилизации через культуру повторялось в каждом поколении вновь и вновь, не давая ей сойти со своей исконной дороги…

Выполняя большие задачи, культура одновременно выполняла и задачи малые, что было для нее несложно. Одновременно она и утешала людей, и развлекала их, и создавала «фон», на котором творились обыденные дела людей, малые и большие.

Лишь в начале XX века случилась «поломка», причиной которой сделалось избыточное развитие техносферы, которая в своей гордыне позабыла о собственном предназначении. Это привело к потере смысла человеческой жизни, которая из стрелы, обращенной ввысь, свернулась в замкнутую на самою себя точку. Вдохновенные мастера обратились в унылых промышленных рабочих, а преобразуемая ими материя из средства записи символов сделалась просто материей, призванной лишь поддерживать существование материи другого рода — человеческой…