Яцек тихонько ущипнул себя за руку, надеясь, что видение сгинет, но глаза не хотели исчезать. Круглые и желтые, словно две маленькие луны, они, казалось, висели там сами по себе, и лишь присмотревшись, можно было различить их обладателя — мохнатую двуногую страшилку ростом чуть выше табуретки. Существо мигнуло пару раз, мягко и бесшумно переступило с ноги на ногу. Качнулись корявые, свисающие до пола руки. Длинная пушистая шерсть скрывала очертания его тела, и когда ночной гость стоял неподвижно, то совершенно сливался с темнотой, лишь мерцали блюдечки глаз, глядя то на Жугу, то на Яцека. Из угла он не выходил — то ли не хотел, то ли просто боялся. Некоторое время в комнате царила тишина, затем Жуга заговорил.

— Ты узнал меня, Яртамыш? — хриплым шепотом спросил он. — Отвечай!

Непонятное чучело в углу зашевелилось, подняло голову.

— Не произноси мое имя при чужаках, — донесся из угла тихий, похожий на шелест опадающей листвы, голос. — Я узнал тебя, Рыжая Голова.

— Он не чужой, — нахмурился Жуга, покосившись на Яцека, — и вдобавок, он спит… Ты помнишь наш уговор?

— Я помню наш уговор, — глаза качнулись с легким кивком. — Чего ты хочешь от меня?

Жуга помолчал, раздумывая.

— Этот город заполонили крысы, — наконец сказал он. — Почему это случилось?

— Злое место.

— В чем зло?

— Этого я не ведаю, — ответило существо. — Любой город — злое место. Много людей. Много камня. Мало солнца. Мало воздуха. Что еще?

— Мне нужно избавиться от них, а я не хочу убивать.

Глаза мигнули озадаченно.

— Почему? — прошелестел вопрос.

— Я видел их сны, и теперь знаю, что злоба исходит не от крыс. Они не виноваты. И еще — они слишком умны, чтобы травиться и попадаться в ловушки. Как мне обойтись без крови?

— Уведи их прочь.

Жуга покачал головой:

— Они не пойдут за мною.

— Пойдут за твоей дудочкой.

— Как это можно сделать?

— Поднять выше.

— Что поднять?

Тварь хихикнула еле слышно — словно лопнула пружина в старых часах, блеснула глазами.

— Голос, — был ответ.

На некоторое время воцарилась тишина. Жуга сидел, обдумывая услышанное, и мохнатый карлик первым нарушил молчание.

— Я выполнил твою просьбу, — сказал он. — Развяжи теперь мой узел.

Жуга кивнул и потянулся рукой за черным кольцом, которое оказалось тонкой веревкой, завязанной множеством узелков, поднял ее и распустил один. Посмотрел на своего советчика. Глаза в углу мигнули несколько раз, но остались на месте.

— Что ж ты не уходишь? — спросил Жуга.

— Вы, люди, странные существа, — сказал наконец голос, — и редко держите свое слово. Ты поступил честно со мной… Хочешь совет?

— Хочу, — поколебавшись, кивнул тот.

— Научись заново жить с людьми.

Сказав это, пришелец развернулся и исчез также быстро и бесшумно, как и появился.

Жуга посидел еще некоторое время, затем смотал в клубок веревку, спрятал ее в мешок, лег и вскоре заснул. Яцек же еще долго лежал с открытыми глазами, соображая, приснилось все это ему, или нет, и заснул лишь под утро, так и не найдя ответа на свой вопрос.

* * *

Вечером этого дня Яцек вернулся домой поздно. Жуга сидел на подоконнике, ковырял ножом какую-то палочку. Целая охапка таких ветвей кипятилась в горшке, торчала оттуда растрепанной метелкой. Горшок, как всегда у Жуги, кипел сам по себе. На полу, среди лужиц воды рассыпаны были щепки, стружки и множество трубочек снятой зеленой коры.

Яцек затворил дверь.

— Жуга! — позвал он.

— Что? — отозвался тот, не поднимая головы.

— Поговорить надо.

Жуга мельком глянул на него, кивнул, отложил в сторону надрезанный прутик и нож, и вытер руки.

— Что стряслось? — спросил он. — Ты чего такой бледный?

Яцек замялся, не зная, с чего начать, глубоко вздохнул и заговорил спешно — словно бросился в омут головой.

— Я вот что сказать хочу, Жуга… С той поры, как ты сюда заселился, тут такое творится, что мне порой не по себe. Нет, ты не подумай только, что я жалуюсь или прогнать тебя хочу, просто… Просто неясно мне все это! Леса эти, горшки без огня, видения… Зачем она нужна, вся ворожба эта?

Жуга помолчал, прежде чем ответить.

— Ты не спал прошлой ночью? — спросил он.

Тот кивнул и откашлялся, прочищая горло.

— Кто это приходил вчера? Тролль? Кобольд?

Жуга покачал головой.

— Ни то, и ни другое. Просто попал он однажды в беду в горах, а я ему помог… Ты его не бойся — это на вид он так страшен, а так — добрый, вот только людей не жалует.

— Странный ты человек… — Яцек пододвинул табурет, сел и с опаской покосился на горшок, где по-прежнему ключом кипела вода. Вздохнул. — Странный, и все таки — хороший. Другой не полез бы девчонку спасать, а ты не забоялся. Что ты затеваешь, Жуга? Иногда просто страшно, когда ты рядом. До жути страшно…

Жуга сидел недвижно, молчал, глядя в окно. Рассеянно взъерошил пятерней рыжую копну нечесанных волос. Посмотрел на Яцека.

— Страх, да… — сказал наконец он. — Наверноe, ты прав. Со стороны, говорят, виднее. Извини, если что. Спрашивай, я отвечу.

Яцек подобрал с пола одну трубочку, повертел ее в пальцах.

— Свистулька, что ли? — недоумевая, произнес он.

— Вроде как, — кивнул Жуга. — Помнишь разговор вчерашний? Свирель я мастерил — манок. Полдня ветки перебирал, искал подходящую.

— Нашел?

— Нашел.

— Дались вам с Готлибом эти крысы… — Яцек с сомнением посмотрел на хрупкую, еще не просохшую дудочку, что лежала на столе. — Потравить их — и делу конец. Или капканов побольше поставьте. Дудеть-то что толку?

Жуга поднял взгляд, усмехнулся невесело.

— Если б ты знал, друг Яцек, как тут все хитро закручено, — сказал он. — А Готлиб… он из-за меня в беду попал, мне и выручать старика.

Жуга спрыгнул с окна и направился к столу. Выбросил вон распаренные ветки, наполнил горшок свежей водой, подождал, пока та не закипела и всыпал пригоршню крупы. Сложил в мешок свирель и нож, посмотрел на заваленный мусором пол.

— Веник есть?

— Там, в углу…

Жуга смел щепки в кучу и выбросил их в окно. Постоял, задумчиво глядя на улицу. Было тепло — осень расщедрилась-таки еще на один погожий денек. На темном небе уже зажглись первые звезды. Сырой осенний ветер налетал порывами, раскачивал оконные створки, теребил Жугу за волосы.