— Все будет в порядке, — говорю я.

Потом гашу свет, отключаю аудио— и видеосъемку, выбираюсь из кабинки в опустевшее фойе и, почти касаясь губами его безжизненной зеркальной щеки, шепчу:

— Из душевой не выходят.

(стенограмма беседы Штатного Энтомолога исправительного Дома «Гармония» № 3578 с сотрудником ПСП от 17.07.471 г. от р. ж.; фрагмент)

Энтомолог:…Как огненный столб, да. Сгорел дотла, прямо на наших глазах. И знаете, что я вам скажу? Я не жалею. Его — нет. Он не был частью Живущего, Живущий никогда не проявил бы такой жестокости к своим братьям меньшим. И ведь я просил его, гада…

Сотрудник ПСП: Прошу вас выбирать выражения — идет запись для протокола.

Энтомолог: Извините. Я ведь просил его не поджигать себя рядом с питомцами! Я чувствую и свою ответственность за случившееся. Не уберег!.. Я попросил всех исправляемых сохранить в памяти последние минуты трансляции из термитника. Это очень грустная запись. Как солдаты высовывали из термитника свои головы, пытаясь не пустить огонь внутрь. Как рабочие…

Сотрудник ПСП: Спасибо, это я уже слышал. Я сейчас говорю с вами не как с энтомологом, а как со свидетелем. Хотелось бы услышать больше подробностей о собственно самосожжении исправляемого Зеро.

Энтомолог: Он держал в руке чудо-солнышко…

Сотрудник ПСП: Откуда исправляемый взял это устройство?

Энтомолог: Выкрал его из Спецкорпуса. Мы там используем чудо— солнышки в лампах дневного света.

Сотрудник ПСП: И что, любой исправляемый может вот так просто извлечь чудо-солнышко из лампы?

Энтомолог: Нет! Конечно же нет. Лампы расположены высоко. Кроме того, чтобы отвинтить панель и вытащить чудо-солнышко, нужен специальный инструмент.

Сотрудник ПСП: Тогда как же, по-вашему, исправляемый Зеро достал чудо-солнышко?

Энтомолог: Понятия не имею. Возможно, у него был сообщник. Не знаю. Почему, собственно, вы спрашиваете об этом меня, а не службу безопасности Дома? Пусть они покажут вам запись с видеокамер Спецкорпуса.

Сотрудник ПСП: Мы полагаем, что у нас есть основания спрашивать вас. Охрану мы уже опросили. И запись с видеокамер просматривали. Там все чисто — если, конечно, не считать тех тридцати минут накануне пожара, в течение которых камеры в силу невыясненного технического сбоя были отключены. Вы, кстати, хорошо разбираетесь в технике?

Энтомолог: На что вы намекаете? Я хорошо разбираюсь в своем деле. В насекомых.

Сотрудник ПСП: Что ж, вернемся к пожару. Как именно произошло возгорание чудо-солнышка?

Энтомолог: Понятия не имею! Исправляемый Зеро держал чудо-сол— нышко в руке, а потом просто… вспыхнул. Я не знаю, почему это произошло. Чудо-солнышки не взрываются просто так. Для этого нужен очень сильный удар.

Сотрудник ПСП: Я в курсе. И удара не было?

Энтомолог: Не было.

Сотрудник ПСП: Как же вы объясняете для себя случившееся?

Энтомолог: Я… не знаю. Может быть, Живущий явил нам чудо. Уничтожил того, кто не является Его частью.

Блестящий песок хрустит под ногами. В отличие от многих я люблю прогулочные маршруты: пешая ходьба в первом слое помогает поддерживать себя в форме. По крайней мере, я не вешу восемьдесят кг, как большинство женщин, которые приходят на фестиваль потрясти своими рыхлыми телесами…

Он идет за мной от самого фестивального комплекса. На площади Золотого Сечения пусто — кроме нас и этого идиотского кулака, здесь больше никого нет… Не люблю конкретное искусство. клео: зачем тебе понадобилась личная встреча? эф: чтобы задать личный вопрос клео: личный вопрос можно задать и в глубоком слое эф: в глубоком слое я не буду видеть твое лицо клео: а зачем тебе?!

Он отвечает вслух, с выключенным «болтуном», — его голос, не искаженный устройством, кажется неприлично живым:

— Чтобы понять, насколько искренним будет ответ. клео: бред! при чем тут лицо??

Он молчит. По его лицу уж точно ничего не понять. Как же я завидую его маске.

клео: ну, что за вопрос?

— Тебе известен состав инъекции? Той, что использовалась в эксперименте с направленным лучом Лео-Лота?

— Это допрос?

— Нет. Ты же видишь. Устройство для ведения бесед выключено.

— Тогда изоп. Почему ты считаешь, что я отвечу?

— Потому что у меня в памяти хранится парочка документов. И если я перешлю их руководству, ты пойдешь под следствие.

клео: могу я ознакомиться с документами, прежде чем отвечать? эф: конечно

— Только вопрос я теперь поставлю иначе, — добавляет он вслух. клео:???

— Состав инъекции?

клео: я не сказала, что знаю эф: а зачем говорить

Он приближает свое зеркальное лицо к моему, чтобы я видела свое отражение.

— У тебя выразительная мимика, Клео.

Он отворачивается и идет через площадь, шурша золотистым песком.

Привет, клео!

у вас появилось одно новое сообщение от друга открыть сообщение сейчас?

да нет

от кого: эф

кому: клео

тема: без темы

текст: без текста

прикрепленные файлы: Kleo.doc; Juk.doc

Не оборачиваясь, он машет мне рукой.

эф: извини если что

— Мне холодно, — говорит Эф. — Не стоит мне больше спать на снегу.

Он плохо выглядит. Хуже, чем два дня назад. Тогда мне даже показалось, что отек начал потихоньку спадать, но, наверное, я просто не разглядел при плохом освещении — у меня были только восковые вонючие свечи, раздобытые в «Мегаполисе». Теперь, когда я наконец приладил к решеткам рождественскую гирлянду с крошечными чудо-солнышками и клетка захлебнулась золотистым сиянием, смотреть на него просто страшно.

Правый глаз заплыл почти полностью, левый кровавой щелкой мерцает в складке синюшных век, как моллюск в приоткрывшихся от жары створках раковины. Его волосы слиплись от пота, крови и гноя в смешной хохолок, губы высохли и растрескались. Он не ел и совсем не пил витакомплекс, который я ему оставлял: белая бутылочка и пакетик с сухой едой остались нетронутыми. Гематома расползлась по лицу неровным пятном — точно сок от раздавленных внутри черных ягод, просочившийся через кожу. Сама рана — вверху лба, ровно по центру — выглядит не так уж и плохо и как будто бы заживает… Но от нее идет плохой запах. Запах гнилого сыра.