Доктор добрался наконец до городской библиотеки и с облегчением покосился на двух неподвижных каменных львов, охраняющих вход.

На первом этаже он оставил промокший плащ в гардеробе и уточнил, куда ему идти. Комната 108. Он направился прямо по коридору, затененному мраморной колоннадой, к «читальному залу периодических изданий». Как ему сказали, газеты здесь хранились в течение двух—четырех недель.

Портер подозревал, что все необходимое таится в этих листах прямо перед ним. Он собрал на своем столе все, что мог отыскать: последние за неделю номера «Нью-Йорк пост», «Дейли ньюс» и «Нью-Йорк таймс». Едва ли «Уолл-стрит джорнал» содержал сведения по искомому вопросу, поэтому ее доктор отбраковал, как и «Обсервер», и «Виллидж войс». Но в зале обнаружились другие журналы и газеты, печатающие городские и общественные известия, в которых могли найтись недостающие подробности.

К поискам доктор приступил со всем тщанием. Он разбирал стопку за стопкой, просматривая даже первые страницы, хотя история в музее едва ли могла показаться редакторам настолько значимой, чтобы пустить ее на первой полосе. Наконец на странице одиннадцать он впервые наткнулся на художественное описание хулиганства в музее. Постепенно он выудил из периодики более подробную информацию о происшествии, в том числе имена и фамилии участников. Оставалось найти того, кто был ему нужен.

В главном читальном зале библиотеки, увенчанном раскрашенным потолком, Портеру разрешили на целых полчаса воспользоваться одним из компьютеров. Он отыскал то, что ему требовалось, на удивление быстро, хотя с длинным списком адресов и телефонов пришлось повозиться. Еще доктор распечатал карты города и тех районов, которые его заинтересовали.

Спустившись в вестибюль, он выгреб из кармана горсть монет по 25 центов и набрал номер на городском телефоне.

– Четвертый участок.

– Да. Могу я поговорить с детективом Джеймсом Нортом?

– Кто его спрашивает?

– Моя фамилия Портер. Доктор Уильям Портер.

Ему с трудом удавалось скрыть дрожь в голосе. Если женщина по ту сторону трубки почует что-то неладное, она не скажет ему ничего.

– Что ему передать?

– Спросите, не мучают ли его ночные кошмары.

Среда, 7.21

Квартира докрасна раскалялась от его отчаяния. Как только выпадала свободная минута, Норт всей кожей ощущал неотвратимость, врастающую в его кости. Рок навис над ним, словно дамоклов меч, грозя разрубить пополам. Он держался из последних сил, чувствуя, что вот-вот сорвется в пропасть безумия.

Что с ним? Неужели это он нарисовал на стене быка, вывозив пальцы в собственном дерьме? Детектив чувствовал на голой коже горячее дыхание страшного зверя и боялся смотреть в его ненавидящие глаза.

Норт надел теплое пальто и вышел, злобно завидуя тем, кто еще мирно спал в своей кровати.

Вчера он оставил машину почти в четырех кварталах от дома, иначе не оберешься хлопот. Норт не любил приезжать домой на служебной машине, слишком уж это было заметно. Словно орать в рупор, что здесь, в этом доме, живет поганый коп. Такие заявления здорово осложняют жизнь.

Водительское сиденье было холодным и влажным. Он включил подогрев и принялся греть руки над струей теплого воздуха.

Улицы были пустынны. Если выехать на бульвар Макгиннеса, можно быстро проскочить Уильямсбургский мост. Но сегодня он не собирался ехать в центр города. У него были дела в другом месте. Детектив повел машину на север, по шоссе I-278.

8.13

Норт поехал на Сто восемьдесят седьмую улицу, в западной части Бельмонт-авеню. Кто-то из сорок восьмого участка советовал посетить кабачок в этом месте, у которого есть охраняемая стоянка. Есть шанс по возвращении найти машину на том же месте, куда ее поставил. И добро пожаловать в южный Бронкс! Как сказал Тим Дог: «Сучий Комптон».

С ностальгией вспоминая бурные семидесятые годы, детектив разглядывал Бронкс, который сильно напоминал послевоенный Берлин. Местные жители до сих пор были не прочь поджечь собственный дом, чтобы получить денежки за страховку. Здесь чернеет выжженными окнами каменный дом, там – одна крыша осталась. Большинство развалин вот-вот рухнет. А рядом – веселая линия семейных коттеджей, новеньких и чистых. Тут только отстраиваются. И повсюду – брошенные автомобили, злобные надписи и угрюмые взгляды. В голове не стихали тревожные звоночки. «Сучий Комптон».

Норт постучал в обшарпанную дверь дома номер два-С. Он услышал, как внутри со звоном набросили цепочку и отперли замок. Потрескавшаяся деревянная дверь со скрипом отворилась.

– Чего надо?

– Самуэль Бейли?

Минутная заминка.

– Не знаю такого.

Норт показал свой жетон.

– Думаю, сэр, вы знаете, кто такой Самуэль Бейли.– Все, что он мог разглядеть в проеме двери,– это щетка седых волос и красный пористый нос.– Прошу прощения за ранний визит.

– Ты чокнулся, что ли?

Норт промолчал. Честно говоря, он сам не был уверен в собственной вменяемости.

– Ты из Красного Креста? Если да, то разговора не будет.

– Нет, я не из Красного Креста, сэр. Я из полиции. Я звонил…

– Я трубку не беру.

– Мне нужно всего пять минут вашего времени.

– Для чего?

Норт подавил раздражение.

– Может, мы продолжим разговор в квартире?

– А что, у меня проблемы?

«Похоже, да».

– Мне порекомендовали вас как эксперта. Насколько я понимаю, вы разбираетесь в старинных медицинских инструментах?

– Типа да. Порекомендовали, говоришь?

– Мне нужен ваш совет.

Норт выудил из кармана фотографию старинного шприца и поднес ее к двери, чтобы Бейли смог рассмотреть снимок.

– Так что, вам нужна консультация? Не задаром, понимаешь?

«Наконец-то!»

– Что вы хотите?

Бейли облизался.

– Э… я… я не ел уже два дня. Бутерброд? И наверное, что-то, чтобы его запить. Славный крепкий бурбон.

Есть старая поговорка: в Америке не голодают. Это неправда. Голодают, только для этого нужно постараться.

Самуэль Бейли схватил коробочку с бутербродом и прижал к груди, словно боялся, что ее сейчас отнимут. На банку содовой он посмотрел с презрением. Потом направился вглубь дома, лавируя между серыми железными конструкциями и жалкими искореженными жестянками, которые составляли большую часть интерьера.

От этих апартаментов у Норта мурашки пошли по спине. В нос шибануло ароматами давно не мытого тела и застарелой мочи. В крохотной квартирке не нашлось места для отдельной кухни, поэтому барная стойка и электрическая плита стояли в жилой комнате, в дальнем углу. Детектив отметил, что хозяин давно уже не готовил: керамическая поверхность плиты была покрыта густым слоем жирной пыли.