бояться, но его четкие уверенные движения не дают времени задуматься.

Укладывает меня на стол, прижимает к столешнице лопатками. Сердце колотится о ребра, когда я думаю о том, что должно сейчас произойти.

Ведь я мечтала о мужчине, когда Эдуард нарочно держал меня взаперти. Мечтала о том, кто сумеет уложить моего мужа на лопатки и вернуть мне свободу.

С первым Сафонов отлично справился, а вот последнего не вышло.

Он задирает мою кофту, просовывает руку мне под спину и следом я чувствую как щелкает замок бюстгалтера.

Я пытаюсь отодвинуться, но Сафонов бьет по столу ладонью прямо рядом с моей головой. Другой рукой он держится за свою ширинку.

— Мне показалось, что ты выбрала.

Чуть расслабляю ноги.

Мне тоже показалось, что это не худшее, что может случиться.

— Помоги мне вернуть сына, — шепчу.

Он наклоняется ближе.

— Что?

Я ощущаю то как Сафонов стягивает с меня брюки вместе с бельем и я остаюсь перед ним почти полностью голой.

— Я ведь позаботилась о твоем.

Он скалится и я понимаю: не верит ни единому слову.

Сафонов входит в меня единым толчком, придерживая при этом за бедра.

— М-м-м… — вырывается.

Не могу сказать, что я не хотела мужчину. Я молодая, я мечтала о сексе, но учитывая все то, что у нас было с Эдуардом, на близость мне не приходилось рассчитывать.

Сафонов часто дышит, нависая надо мной.

— Не знал бы про сына, подумал бы, что девственница.

Он не двигается, дает мне приспособиться.

Сворачиваю голову набок. Мне не хочется выдавать себя ни жестами, ни мыслями. Ничем. Мне этого не хватало.

Пусть думает, что поступает неправильно. Пусть это будет на его совести.

Нормальные мужчины так не делают.

Сафонов касается моего соска и начинает нежно его покручивать. Ч-черт, это очень приятно. Потом трогает другой губами.

Я начинаю заводиться от его движений, от запаха.

Все это неправильно, какой-то бред.

— М-м-м… — новый аккуратный толчок заставляет меня вспомнить о том, что член у него немаленький.

Сафонов как будто тоже приспосабливается ко мне.

Подо мной гладкая полированная поверхность стола. Кожа к ней практически прилипает.

Ладонь Сафонова опускается около моего лица, практически пригвождает декоративную салфетку.

Чуть поворачиваю голову и замечаю то, что рубашка Сафонова расстегнута, напрягся его накачанный пресс.

Красиво. В этом ему не откажешь.

Как и в том, что он умелый любовник. Он ласкает мою грудь так, что мысли вытекают из головы, я расслабляюсь, при этом он сам не двигается и не выходит. Ч-черт, приятно. Мне нравится чувствовать его внутри и я становлюсь все более и более мокрой.

И это прямо-таки жжет меня. Я должна ощущать нечто совершенно иное. Должна была бы его колотить.

Я хочу своего практически врага. Хочу чтобы он не останавливался, чтобы закончил то, что я с полной уверенностью могла бы назвать аморальным и непристойным.

Приоткрываю губы, когда он наконец дает себе волю и скользит во мне — уже не так больно, у меня стало намного больше смазки.

Так вот зачем он ждал!

Выгибаюсь ему навстречу — совсем немного, только для того чтобы ослабить напряжение, сквозь зубы вырывается сдержанное:

— О-о-о…

Соски стали похожими на две горошины. Мокрые от его поцелуев.

— Нравится? — Сафонов как будто знает, о чем я думаю.

Внимательно смотрит на то как подпрыгивает моя грудь.

— Нет! — в жизни бы не призналась. — Это…

Сафонов прихватывает меня одной рукой за волосы и резко выходит.

— А так?

— Х-х-х… — свожу ноги.

Перворачивает меня на живот и входит снова.

Мог бы спросить меня почему я такая мокрая, но я рада, что промолчал. Я и сама слышу шлепки. Он скользит во мне теперь практически беспрепятственно потому что я порядком завелась и со стыда сгореть сейчас готова.

Еще несколько движений и я опускаюсь на стол в судорогах, пытаясь ничем не выдать себя — он взял меня силой, он не имел на это права.

Вскоре он с рыком затихает и я потихоньку возвращаюсь к реальности.

Сафонов выпускает мои пряди и шлепает сзади по ягодицам.

— Так и будешь дальше кусаться?

— Д-да…

— Эльвира… я ведь еще не решил, простить тебя или прикончить, — Сафонов отстраняется.

Часто дышу. Хотела бы согласиться на второе, но не могу из-за Руслана.

С трудом отрываюсь от стола. Волосы липнут к коже.

— Вернешь мне сына и я подумаю о прощении.

Я чувствую как щеки горят. Такого стыда я еще не испытывала. Мне мерзко, что я дала слабину, моя женская часть вдруг сдалась вот этому… уроду.

Сафонов высоко приподнимает брови.

— Я думал это тебе придется постараться, учитывая то, что я нашел у тебя в кармане. Попросить вот так… — указывает себе ниже пупка.

Вскакиваю со стола запускаю в него собственной рубашкой. В груди разгорается пожар. И пусть убьет! Подстилкой я ему точно никогда не буду!

Кто угодно, только не я.

Чувствую как щеки горят.

Согласна, была дурой и расплатилась за свою глупость как с мужем было.

Сафонов наступает. Я отодвигаюсь к двери.

— Ведь понимаешь, что не уйдешь, — цедит сквозь зубы.

Он огромный, голый. Между ног у меня еще все горит. Любовник он… вот точно не сравнится с Эдуардом.

Пытается поймать — уворачиваюсь и бросаюсь к двери.

Стучу что есть силы, ору: “Откройте!” — хоть и понимаю, смысла в этом нет.

Затихаю, когда Сафонов прижимает меня к полотну. Чувствую его горячее, мощное тело сзади. Он словно специально прижимается, притискивает меня так, что трудно дышать.

Чувствую его мощное, горячее дыхание.

— Помогите… — вырывается у меня, когда он стискивает мою грудь и между ног снова нарастает тянущее желание.

— Не уйдешь… — шепчет на ухо. — От меня… Не отпущу…

— Лучше сдохну, — сейчас я серьезно.

Сафонов касается моей ягодицы. Я вздрагиваю. Пытаюсь вырваться, но он давит, вжимает меня в дверь.

Ведет ребром ладони по моей щеке, спускается пальцами по шее и я чувствую как кожа собирается мурашками, как твердеют соски.

Лучше умру, чем снова под ним стонать как продажная девка.

Делаю новую попытку вырваться и тут в полотно двери кто-то стучит.

— Хозяин, Архипова… — раздается голос одного из амбалов.

Тяжесть, налегающая на меня, чуть-чуть ослабевает.

— Какого хера?! — рычит Сафонов, потом оставляет меня в покое. — Хотя… пустите! Пускай идет сюда!

Оттаскивает меня от двери, поднимает свою рубашку и кутает мои плечи в ткань, протягивает мне лифчик и трусики, а потом силой усаживает в свое кресло.

Я неспешно одеваюсь, пока Сафонов натягивает и застегивает свои брюки, недоумевая, что он делать собрался. Еще сильнее