— Что в ситуации глобальной войны следует делать с нашими локальными «горячими» конфликтами в Сирии и на Донбассе, где Россия, пусть опосредованно, но присутствует?

— Сирию мы сможем поддерживать в таком состоянии достаточно долго. Там недееспособное государство, и мы пока не ставим задачу восстановить в САР государственность. Хотя речь должна идти именно об этом. Поэтому в Сирии — некий тупик, но он не страшный, потому что далеко. А на востоке Украины та же ситуация, что с Южной Осетией. Ведь Медведев не позволил устроить геноцид в Южной Осетии не потому, что он гуманист, а потому, что даже он понимал, что если это позволить сделать, то невозможно будет удержать Северный Кавказ. То же самое на востоке Украины — если позволить устроить там резню бандеровцам и американцам (а они хотят ее устроить хотя бы для того, чтобы развалить российскую власть), то тогда Российская Федерация просто исчезнет. Потому что она утратит моральные основы своего существования, государству просто перестанут подчиняться и как бы то ни было к нему относиться — даже самые законопослушные и лояльные граждане.

Безусловно, на Донбассе будет очередная попытка устроить войну. Аналогичной попытки удалось избежать под президентские выборы, как я понимаю — в ходе визита руководителей российских спецслужб в Вашингтон. Но совсем не факт, что американцы не вернутся к этой теме, чтобы испортить нам ЧМ-2018. Потому что, судя по заявлениям официальных лиц Штатов, они не очень вменяемы и непонятно, о чем и как можно говорить с ними.

— Как вы полагаете, для Путина недавние выборы — последние? Он вступил в свой последний президентский срок?

— Да. Есть возрастные ограничения, и есть эмоциональные. Думаю, что человек, который будет назначен премьер-министром в середине нынешнего президентского срока Путина (а, может, через год-два), и будет настоящим преемником.

— А как же вброс слухов от Жириновского о том, что после 2024 года нами будет править Госсовет с неизбираемым лидером?

— Владимир Жириновский — чудесный человек, но он говорит очень много правдоподобных вещей, которые мало и редко сбываются. Эта правдоподобная вещь, скорее всего, не сбудется. Госсовет с не-избираемым лидером не может править Россией. У нас власть формализована. Госсовет может быть арбитром в последней инстанции, подобием императора в классической конституционной монархии. К примеру, в Испании какое-то время после Франко уже была парламентская демократия, а потом военные устраивают переворот. И тут откуда-то вылезает король и говорит: «Нет, вы знаете, переворот — это нехорошо, я с ним не согласен». «Ну не согласен — значит, не согласен, — отвечают испанские военные. — Нет проблем. Мы тогда сейчас быстренько сделаем, как было». Вот такая власть у арбитра может быть вполне. Но если говорить о реальной полноте власти — стратегической и оперативной, то нет. Арбитр — это прежде всего моральный авторитет. Но это не управление страной.

— В рамках татарстанской модели таким моральным арбитром является, пожалуй, Минтимер Шаймиев — некий «мудрец», «бабай».

— Не совсем удачный пример, хотя я понимаю, что он близок татарстанцам. Но после товарища Шаймиева все-таки случился крах Татфондбанка, и некоторые сложности, связанные с этим, продолжаются и по сей день…

— Хотелось бы, чтобы после «мудреца» Путина остались не только банки, но и сама страна.

— А вот мы с вами как раз и постараемся. И он, кстати, тоже, как я думаю.

Поколение «золотой молодежи» способно уничтожить страну быстрее и надежней любой «костлявой руки Запада»

Несмотря на экономический кризис, повышение качества управления (как корпоративного, так и государственного) и организации производства, не говоря о самоотверженном труде россиян, за последние 10 лет сделало успешными многие производства и даже отрасли.

И, став успешными, они стали привлекательными.

А то, что в условиях защищенности собственности является привлекательным для инвестиций, в условиях ее хронической незащищенности оказывается привлекательным для захвата.

Конечно, методы захвата меняются: жизнь не стоит на месте, и тупое рейдерство с подкупом судей и силовиков времен грефовской «дебюрократизации» вызывает все большее раздражение — как общества, так и политического руководства.

Но, пока захватить чужое остается дешевле и проще, чем развить свое, пока либеральная «отрыжка 90-х» стоит комом не в горле, а в правящей тусовке (извините за термин, но называть «офшорную аристократию» «элитой» не поворачивается язык), — коммерческий успех сам по себе создает реальную угрозу тем, кто его добился.

Классический пример — рыболовство.

Полностью разрушенная и подмятая под себя бандитами отрасль (один из ее государственных регуляторов пользовался всеобщим уважением, потому что начинал переговоры с выкладывания на стол пистолета) добилась скромной относительно потребности страны, но выдающихся относительно еще недавнего прошлого успехов.

За 10 лет инвестиции в отрасли выросли почти вдесятеро, перевозки рыбопродукции по железным дорогам — вдвое, поступления в бюджеты — более чем втрое. 10 лет назад нельзя было даже представить закупку новых рыболовецких судов; сейчас их только в России строится 10, а очередь на постройку более чем вдвое длиннее.

Уверенно взглянуть в будущее позволила рыболовству разумная государственная политика, обеспечившая всего лишь стабильность и предсказуемость условий хозяйствования.

В начале «тучных» для многих нулевых квоты на вылов рыбы распределялись на аукционах. Формально рыночная процедура обернулась торжеством коррупции и разрушением отрасли: лишенные в 1990-е денег рыбаки не могли в них участвовать, поэтому право на вылов рыбы приобретали разнообразные посредники, затем загонявшие их в кабалу.

Ответом был массовый нелегальный вылов, приносивший основную выгоду зарубежным соседям России, незаконно скупавшим его у бесправных рыбаков за копейки. По данным Госсовета России, аукционная система выдачи квот сократила инвестиции в 2002–2003 годах втрое по сравнению с проблемным 2000 годом, а отрасль, имевшая рентабельность 8 %, стала убыточной.

Отрасль разрушалась, но коррупционеры и крышевавшие нелегальный лов бандиты всех мастей были счастливы, а либеральное правительство гордилось, что в бюджеты поступает хоть что-то. При этом контроль за стратегической отраслью на глазах переходил к «иностранным инвесторам».

В 2007 году этот псевдорыночный кошмар был остановлен. Квоты стали выдавать «по историческому принципу» и только имеющим свои суда: кто ловит сегодня, будет ловить и следующие 10 лет (для сравнения: в Норвегии судовладельцы получают квоты на четверть века). Взамен на это рыбаки развивали береговую инфраструктуру, вкладывали в строительство новых судов (пусть оно из-за малых масштабов и монополизма и обходится дороже, чем в Южной Корее) и продавали фиксированную долю улова на внутреннем рынке, — веря обещаниям автоматического продления квот при соблюдении условий вылова.