Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Кулейн прикоснулся к моему мечу и к твоему браслету своим магическим камнем. Думается, мы теперь говорим на языке этого края.
– А что нужно было всадникам? – спросила Лейта, сосредоточиваясь на более важном вопросе.
– Они ищут беглую женщину… на сносях.
– Она прячется вон в тех скалах, – сказал Прасамаккус. – Я ее увидел, как раз когда мы услышали всадников.
– Так пусть там и остается, – решил Туро. – Нам нельзя ни во что вмешиваться.
– Ей плохо, – сказал Прасамаккус. – По-моему, ее секли.
– Нет! Нам хватает своих трудностей!
Прасамаккус кивнул, но Лейта сошла с дороги и по крутому склону поднялась к скалам. Среди них она увидела молоденькую девушку, свою ровесницу. Глаза девушки расширились от ужаса, она закусила губу и беспомощным жестом загородила ладонью свой выпуклый живот.
– Я тебе не причиню вреда, – сказала Лейта, опускаясь рядом с ней на колени. Плечи девушки кровоточили, и было ясно, что такие рубцы оставили безжалостные удары бича. – Почему за тобой гонятся?
Девушка прикоснулась к животу.
– Я одна из Семи, – сказала она, словно это объясняло все.
– Как мы можем тебе помочь?
– Отведите меня в Марин-са.
– Где это?
Девушка словно бы удивилась, но указала на холмы туда, где за группой мраморных валунов начинался редкий лесок.
– Так идем же, – сказала Лейта, протягивая руку.
Девушка встала и побрела вверх по склону, цепляясь за Лейту.
У подножия склона Прасамаккус вздохнул, а Туро старался справиться со своим гневом.
– Легче справиться с дикой лошадью, чем с необузданной женщиной, – пробормотал бригант. – Но говорят, оно того стоит.
Туро почувствовал, как угасает его гнев под воздействием этой кроткой безмятежности.
– Неужели ничто не нарушает твоего душевного спокойствия, друг мой?
– Конечно, – сказал Прасамаккус, уже ковыляя вслед за женщинами.
Туро тоже начал подниматься, шаря глазами по холмам – не появятся ли где-нибудь всадники.
Авангард войска бригантов – около семи тысяч воинов – миновал Стену Адриана в Килурнуме и нестройными рядами направился к укрепленному городу Корстопитуму. Вел авангард Кэль, а во главе двигался конный отряд из семисот новонтов, искусных наездников и яростных бойцов на мечах.
Корстопитум был небольшим городком – жителей в нем не набралось бы и четырехсот, и старейшины отправили вестников к Эльдареду, обещая снабдить войско провиантом. Кроме того, они приказали британскому гарнизону оставить их город, и сотни солдат отошли походным строем к Виндомаре в двенадцати милях к юго-востоку. Старейшины этого более крупного города изучили знамения и последовали примеру своих северных соседей. Вновь гарнизон был изгнан.
Эльдаред выигрывал войну еще до первого сражения.
Пригнувшись за кустами на опушке леса над Корстопитумом, Викторин разглядывал лагерь у подножия холма. Бриганты поставили палатки на трех дугах у города, а конники новонты дальше к западу на берегу клубящегося ручья.
К смуглому римлянину бесшумно подошел Гвалчмай.
– На две тысячи с лишним больше, чем мы предполагали, а главные силы еще не подошли, – сказал кантий.
Эльдаред надеется, что напугает Аквилу, показав, какое войско у него в распоряжении.
– Что же, это вовсе не глупо. Города не любят войны.
Позади них стояла полная когорта алии – четыреста восемьдесят отборных бойцов, умеющих сражаться и в пешем строю, и как когорта эквитана – вооруженные конники. Викторин отошел от кустов и подозвал к себе начальников турм: как в старинной римской армии, конница делилась на турмы – боевые группы по тридцать два всадника в каждой и по шестнадцать турм в когорте.
Начальники окружили Викторина тесным кольцом, и он изложил им план ночного сражения. Каждый начальник получил собственную цель и различные инструкции на случай неожиданностей, неотъемлемых от любого сражения. При первой же яростной стычке самые лучшие планы рушатся, а Викторин знал, что стоит начаться битве, и менять общую тактику будет поздно. Каждая турма выполнит то, что ей поручено, и отступит. Ни в коем случае ни одна не должна бросаться на помощь другой.
Больше часа они обсуждали возможные повороты боя, затем Викторин прошел между рядами, проверяя оружие, лошадей и разговаривая с воинами.
Как и на них, на нем был кожаный нагрудник, окольцованный металлом, и деревянный шлем, обтянутый выдубленной бычьей кожей с наушниками, завязанными под подбородком. Бедра защищала кожаная юбка с пятью разрезами над подкованными медью сапогами, которые заменили традиционные наколенники. Воины нервничали, но им не терпелось покарать заносчивых бригантов.
Через час после полуночи, когда лагерь бригантов давно затих, триста всадников в грохоте копыт ринулись вниз с холма. Четыре турмы подскакали к обозу бригантов, опрокинули повозки и подожгли их. Еще одна подскакала к коновязи новонтов, перебила часовых и погнала лошадей вверх в холмы. Бриганты высыпали из палаток, но сотня ветеранов-копейщиков во главе с Гвалчмаем врезалась в них, оттеснила назад.
Позади копейщиков две турмы пронеслись между палатками, бросая на них пылающие факелы. В лагере воцарился хаос.
С высоты над Корстопитумом Викторин с тревогой следил за разгорающимся пожаром и общей неразберихой.
– Ну же, Гвалчмай! Ну же! – шептал Викторин. Но битва продолжала бушевать, и вожди бригантов уже старались собирать и одушевлять своих воинов. Викторин начинал задыхаться от бешенства, но тут он увидел, что копейщики Гвалчмая построились «летящей стрелой» и ринулись в атаку. Клин с Гвалчмаем в самом его острие разрезал сомкнувшийся было строй бригантов, а остальные турмы пронеслись слева и справа от копейщиков, когда те прорвались в поля. Несколько лошадей остались валяться на земле, но главные силы скрылись в холмах, оставив за собой, как с радостью созерцал Викторин, горящие повозки, полыхающие палатки и десятки трупов бригантов, усыпавшие поля.
День крови начался…
* * *
Горечь и злоба стали настолько неотъемлемой частью жизни Коррина Рогера, что ему трудно было вспомнить время, когда иные чувства питали его дух. Теперь он стоял на опушке леса Марин-са и следил за кучкой людей, спускающихся с холма к деревьям. Он узнал Эрульду и порадовался, что ей удалось спастись, – впрочем, не за нее, а при мысли, как удручен будет магистрат. В мире Коррина Рогера радость приносили только неудачи, которые терпели его враги.
Он был высоким, тонким, как молодое дерево, а охотничье одеяние коричневого и темно-зеленого цветов делало его в лесу почти невидимым. С его бока свисал длинный меч, а за плечами – длинный тисовый лук и колчан, полный стрел с черными перьями. Глаза у него были темные, а лоб и щеки прорезали глубокие морщины, ибо хмурое выражение редко покидало его лицо, так что он выглядел много старше своих двадцати четырех лет.