– Я когда-нибудь упоминал раньше, что терпеть тебя не могу?

– Раза два, как припоминаю, Кулейн, хотя не понимаю, в чем причина. Ты знаешь, что я пожертвовал бы жизнью, чтобы спасти Алайду.

– Не говори о ней!

Мэдлин откинулся в глубоком кожаном кресле.

– Старение тебе не идет, – сказал он.

Кулейн усмехнулся, но в этом смешке не было и тени веселости.

– Старение? Я же стар, стар, как само время. Нам следовало бы погибнуть в волнах, которые уничтожили Балакрис.

– Но мы не погибли, слава Истоку! Почему ты расстался с Горойен?

– Она не могла понять моего желания стать смертным.

– В этом никакой загадки нет. Если помнишь, она влюбилась в героя Гильгамеша и видела, как он превращался в старика. Что-то такое с его кровью, от чего Сипестрасси помочь не мог. Но я легко представляю себе, что она предпочла не наблюдать тот же процесс вторично.

– Он мне нравился, – сказал Кулейн.

– Хотя он и отнял у тебя Горойен? Ты странный человек!

– Преходящее увлечение. И вообще это древняя история и в прямом, и в переносном смысле. Каковы твои планы теперь, хитроумнейший фокусник? Теперь, когда кто-то еще играет в твою игру?

– Волшебник, волшебник, с твоего позволения! И меня это не заботит. Кто бы он ни был, со мной ему тут не сравниться. Тебе ли не знать этого, Кулейн. Ты же наблюдал мой гений на протяжении веков. Не я ли стоял за постройкой Трои? Не я ли подвел Александра к господству над миром? Если упомянуть хотя бы два моих скромных свершения. И ты думаешь, что ничтожный колдунишка Эльдареда сможет мне противостоять?

– Как всегда, созерцать твою чванливость – чистое упоение. Ты как будто забыл, как она подводила тебя в прошлом. Троя пала, как ты ни тщился ее спасти. Александр схватил лихорадку и умер. Ну а Калигул… что ты нашел в этом мальчишке?

– Он был на редкость смышленым – и очень оболганным. Но я понял твою мысль. Так кто же, по-твоему, стоит за Эльдаредом?

– Понятия не имею. Пендаррик мог бы, но смертные ему надоели давным-давно. Разве что Бригамартис.

– Она играла в игры богов со скандинавами, но ее более там нет. Я свыше ста лет ничего о ней не слышал. Ну а Горойен?

– Она никогда бы не прибегла к ворам душ.

– По-моему, ты забыл, на какую беспощадность она способна.

– Вовсе нет. Но не ради ничтожного властителя вроде Эльдареда. Ему не хватит, чем заплатить. Впрочем, теперь это твои трудности, волшебник. Я к этому больше отношения не имею.

– Ты меня удивляешь. Если у Эльдареда хватило могущества вызвать воров душ и открыть врата в твоих горах, значит, у него достанет могущества послать убийц за мальчиком, где бы он ни был. Насколько понимаю, ничего из вещей принца ты в горах не оставил?

Кулейн закрыл глаза.

– Я оставил его старую одежду в сундуке.

– Значит, они его разыщут. Если только ты их не остановишь.

– Так что ты предлагаешь?

– Узнай, кто скрывается за Эльдаредом, и убей.

Или убей Эльдареда.

– А что будешь делать ты, отправив меня рыскать по долам и весям?

– Воспользуюсь вот этим! – Волшебник взял в руки пожелтевший кожаный футляр с пергаментным свитком. – Это самое ценное из всего, что принадлежало Туро. Труды Плутарха. В свитке сохранилось многое от его Гармонии. Я последую за ним сквозь Туман.

* * *

Прасамаккус озирался по сторонам. Местность изменилась: стала суровей и более открытой, за лесистой долиной горы уходили в неизмеримую даль. И было так светло… он взглянул вверх, и у него оборвалось сердце. В небе висели две луны! Одна лиловато-серебристая, огромная, другая маленькая и белая. Бригант опасался, что знает смысл подобного знамения, и ничего хорошего оно не сулило. И никаких следов воина с глазами, как грозовые тучи.

– Где Кулейн? – вскрикнула Лейта.

– Он не успел достигнуть центрального квадрата, – негромко сказал Туро. Его глаза встретились с глазами Прасамаккуса, и тот понял, о чем подумал принц. Кулейн Упал среди воров душ – они оба это видели. Лейта выбежала за кольцо белых камней, зовя Кулейна. Туро сел рядом с Прасамаккусом.

– Не думаю, что его можно убить, – сказал Туро. – Он поразительный человек.

– Жалею, что не знал его, – ответил Прасамаккус со всей искренностью, какую сумел из себя выжать. – Скажи мне, как мы можем вернуться домой?

– Понятия не имею.

– Странно! Я так и думал, что ты это скажешь. А где мы, ты знаешь?

– Боюсь, что нет.

– Нет, мне надо быть гадальщиком! Я успеваю угадать ответ, прежде чем ты откроешь рот. И последний вопрос. Вторая луна и вправду означает то, что, я думаю, она означает?

– Боюсь, что да.

Прасамаккус вздохнул, развязал свою сумку и достал тминный хлебец. Туро улыбнулся: хромой лучник начинал ему нравиться все больше.

– Как ты познакомился с Викторином?

Прасамаккус прожевал последний кусок хлебца.

– Ну, я охотился…

И он рассказал Туро, как увидел атролей, как они спаслись в кольце камней, и о том, как вернулся с Мэдлином в Эборакум. Про Хельгу он не упомянул. Слишком больно было думать, что он никогда ее больше не увидит. Лейта вернулась в кольцо и молча села. Прасамаккус предложил ей последний хлебец; но она отказалась.

– Это ты виноват, хромой! – гневно сказала она. – Если бы нам не приходилось ждать, пока ты добредешь, мы бы спаслись с Кулейном.

Прасамаккус ограничился кивком. Нет смысла спорить с женщиной!

– Чепуха! – крикнул Туро. – Не убей ты лошадь бедняги, мы добрались бы до хижины много быстрее!

– Ты говоришь, что я виновата в его смерти?

– Про виновность заговорила ты, а не я. И если ты не можешь не злобствовать, то придержи язык!

– Да как ты смеешь? Ты мне не родич, и мне ты не принц! Я тебе ничего не должна!

– Если бы я мог… – начал Прасамаккус.

– Замолчи! – рявкнул Туро. – Может, я и не твой принц, но я за тебя отвечаю. Этого хотел бы Кулейн.

– Откуда ты знаешь, чего он хотел бы? Ты мальчишка, а он был мужчина. – Она встала и решительным шагом скрылась в темноте.

– Спорить с женщиной всегда без толку, – тихо сказал Прасамаккус. – Они всегда правы. Я понял это у себя в деревне. Тебе просто придется просить у нее прощения.

– За что?

– За то, что указал на ее не правоту. Что ты думаешь делать, принц?

Туро снова сел.

– Ты не сердишься на нее за ее обвинения?

– Нет, конечно. Она права. Я задержал вас.