— Наверняка в полном объеме, — съязвил Джонни.

— Но вряд ли скррииийскую первую помощь, — выговорила Капитан, тяжело дыша. Одна лапа у нее висела под неестественным углом. Хвост покрывали голубые пятна.

— Вы могли просто пристрелить его, — сказала Керсти. — Глупо было лезть в драку.

— Честь! — фыркнула Капитан. Она передвинула когтем неведомый переключатель и прошипела по-скррииийски какие-то указания. — Увы, он был прав. Как я, к сожалению, поняла только теперь. Натуру скрр-иии не изменить. Наше предназначение — драться и гибнуть. Глупо было думать иначе.

Она моргнула.

— Сними рубашку, — потребовала Керсти.

— Что?!

— Рубашку! Рубашку давай! Погляди на нее! Она истекает кровью! Нужно сделать перевязку!

Джонни неохотно подчинился.

— Да ты в фуфайке? Будто старикашка какой-нибудь! Ой, фу-у! Ты свое барахло стираешь хоть иногда?

Иногда, подумал Джонни. А еще время от времени мама в приступе заботы о потомстве перестирывала все в доме. Но обычно он пользовался «корзинной прачечной», то есть рылся в корзине для грязного белья, пока не выуживал оттуда что-нибудь более или менее пристойное с виду.

— Тебе же сказали, в скррииийской медицине ты ноль без палочки, — напомнил он.

— Ну и что? Кровь, хоть и голубая, все равно кровь. Нужно постараться не дать ей вытечь.

Керсти помогла Капитану добраться до кресла. Скрр-иии слегка шатало, а ее чешуя стала белой в голубую крапинку.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спросил Джонни.

Керсти мельком покосилась на него.

— Не знаю. А ты можешь чем-нибудь помочь?

И снова повернулась к Капитану.

Нам крышка, подумал Джонни. Они там, ждут. А за пультом управления флагмана пришельцев — я. Да я даже не понимаю, что написано на кнопках!

Я все сделал неправильно. Все было так просто, а теперь так сложно…

Сколько ни планируй, что станешь делать во сне, ничего не выйдет. У нас изначально ошибочный подход к снам. Под снами мы подразумеваем грезы наяву. Вот там ты супермен и тэ дэ, и тэ пэ. Там ты всех побеждаешь. А в настоящем сне все зловещее и странное. Сейчас я внутри сна. Или чего-то похожего. А когда проснусь, все скрр-иии уже снова окажутся в игровом пространстве и по ним опять будут стрелять, как по Космическим Захватчикам.

Стоп…

Стоп, стоп…

Джонни снова уставился на бессмысленные надписи над кнопками.

В одной из них символы «JXї» перестроились и сложились в надпись «главные двигатели».

Это ведь и мой мир тоже. Я его придумал.

Джонни посмотрел на большой экран.

Вот они. Ждут. В спальнях и гостиных по всему миру. В перерыве между «Закадычными друзьями» и уроками.

Ждут с пальцем на кнопке «огонь», и каждый твердит себе: «Только ты…»

Вот они, передо мной…

— Чего я никак не ожидала, — говорила у него за спиной Керсти, — так это что буду перевязывать Чужого. Придержите, пожалуйста, когтем вот этот узел. Какой у вас в норме должен быть пульс?

— Вряд ли он у нас есть, — выдавила Капитан.

Корабль бумкнул.

Далекий гул двигателей внезапно превратился в рев.

Из кресел что-то выпирало там, где, с точки зрения человека, ничего не должно выпирать. На одном из таких загадочных выступов, обеими руками вцепившись в рычаги управления, по-турецки сидел Джонни с лицом, разноцветным от отсветов экрана.

Керсти потрясла мальчика за плечо.

— Ты что делаешь?

— Лечу, — не оборачиваясь, ответил он.

— Канонир сказал, поворачивать поздно.

— А кто поворачивает?

— Ты не умеешь водить такие звездолеты!

— А я такие и не веду. Я веду весь флот.

— Ты не знаешь, какая кнопка какая!

Он повернул к ней лицо, затейливо разукрашенное красными и зелеными бликами:

— Знаешь, меня постоянно учат жить. Так вот: мне надоело слушать. Хватит. Я знаю, что написано на кнопках. Тоже мне, большое дело! Я сам все это придумал. А теперь сядь. Есть работа. И брось разговаривать со мной, как с дебилом.

Керсти села, загипнотизированная его тоном.

— Но как…

— Вот рычаг, который позволяет маневрировать отсюда всем флотом. Это для дальних перелетов. — Джонни передвинул рычаг. — И веду я их на максимальной скорости. Вряд ли они могут лететь быстрее. Стрелки всех приборов дошли до «pД» — у скрр-иии это означает красную отметку.

— Но ты летишь прямо на игроков!

— А что делать? Времени на разворот нет.

У Холодца над кроватью висел сделанный под микроскопом и сильно увеличенный снимок микропроцессора «Интел 80586-75», похожий на карту очень сложного современного города. Дед Холодца постоянно бурчал, что это ненормально, — нет бы прилепить на стену разворот из «Смешочков и кружавчиков»! — но Холодцу было видение: когда-нибудь (если только ему удастся сдать математику за курс средней школы и привыкнуть хотя бы через раз хватать паяльник не за жало, а за рукоятку) он станет Компьютерной Шишкой, Главным Программистом с «конским хвостом» на затылке, как положено. И пусть Ноу Йоу болтает, будто теперь в Силиконовой Долине всем заправляют дядьки в костюмах с галстуками, — плевать. Придет день, и мир услышит про Холодца Джонсона — возможно, по телефону, подключенному без ведома хозяев к компьютеру…

Пока же он тупо смотрел на колонки цифр, силясь создать совершенно нелегальную версию «Мистер Банки начинает сердиться». Игра удостоилась четырех звездочек и эпитета «мегадрянь», что, по мнению журнала «Хррря-яясь!», на языке тех, кому еще нет шестнадцати, означало «весьма недурно».

Он поморгал, глядя на экран, и чуточку ровнее размазал грязь по стеклам очков.

На сегодня хватит.

Холодец откинулся на спинку стула, и ему на глаза попалась «Только Ты Можешь Спасти Человечество», торчавшая из-под стопки дискет.

Бедняга Ластик. Конечно, все сплошь и рядом обзывают друг друга психами, но Джонни — и впрямь немного того. Его тело ходит по Земле, а душа витает в неведомых далях, которых не сыщешь на карте.

Холодец сунул дискету в дисковод. Если подумать, занятно вышло с этой игрушкой. Должно же быть логическое объяснение… Логика — вот суть компьютера. Забери в голову, что это не так, и ты пропал.

На экране появилось название игры, за ним — фрагмент, свистнутый «Гоби Софт» из «Звездных войн», а за ним…

У Холодца отвисла челюсть.

Корабли. Сотни кораблей. Они неуклонно росли. Желтые корабли заполонили экран, и тот стал черно-желтым, потом просто желтым, а потом ослепительно-белым…