все действия фигуранта. Причём именно моими глазами. Так как собственных, подозреваю, у него попросту не было.

Едва их общее с хозяином тело оказалось в жилище убийцы, симбиот снова вернулся к активной фазе и, по максимуму задействовав все органы чувств носителя, включился в работу. Он анализировал запахи, прислушивался к изменившемуся ритму дыхания подозреваемого и, конечно же, не переставал вести визуальное наблюдение.

Для чего даже пришлось немножко подкорректировать поведение реципиента и, нанеся совсем незначительные повреждения их организму, заставить испытать неприятные ощущения. При этом чувствуя сожаление от того, что приходится портить и причинять, хоть и маленький но, всё-таки нежелательный, ущерб своему единственному дому.

Ведь, такие как он, начинали осознавать себя в момент внедрения. Росли вместе с носителями, корректируя их поведение и всячески помогая на жизненном пути. Тем самым, обеспечивая стабильность и комфорт собственного существования.

Но, поскольку полноценная двустороння связь с реципиентом пока что отсутствовала, приходилось довольствоваться вот такими, дикими и варварскими методами.

Собственно, для биопроцессора всё уже было ясно. Так как запах подозреваемого стопроцентно соответствовал обнаруженному на одежде убитого. Правда, понимал это лишь он один. Так как ни хозяин, ни сопровождающие его условно-разумные, не то, что не учитывали и, как следствие, не обращали никакого внимания на очевидные для квазиживого организма факты. Они, в силу собственной неполноценности и ограниченного использования мозга, попросту не могли их воспринять.

И его задача, помочь подопечному а, если быть честным, попросту ткнуть его носом в то, что недоразвитые псевдо-мыслящие существа примут, как неопровержимые улики.

А для этого, занимаемому им телу нужно держать "ушки на макушке", "нос по ветру" и вообще, как любят выражаться маргинальные слои здешнего общества, "не щёлкать хлебалом".

Обыск двигался ни шатко ни валко. Василий и оба помощника главного прокурорского шустрили, копаясь в шмотках, заглядывая в шкафы и выдвигая ящики. А Позняков, вместе со старшим советником юстиции, как и положено начальству, заняли "барственную" позицию.

То есть, молча наблюдали за происходящим, визуально фиксируя производимый шмон и, в случае работника прокуратуры, изредка и, прямо скажем, не очень довольно, косясь на, как он полагал, "ничего не делающего" меня.

Эта... "шишка на ровном месте" даже требовательно посмотрела на Познякова, многозначительно кивнув в мою сторону. Мол, "а чё это, ваш младшОй от работы отлынивает"? Но, просёкший фишку Позняков отрицательно покачал головой, давая понять, что тому лучше не лезть в периптелии нашей кухни.

Что ж, и на том спасибо, Анатолий Викеньтьевич. Хотя, по правде сказать, лучше бы я ворошил имущество Костомирова собственными руками, чем стоял, как столб, бестолково хлопая зеньками. При этом не понимая, стукнет ли мне в голову, сопровождающееся неизменными болевыми ощущениями, "озарение", или всё-таки нет.

Но, как выяснилось, переживал я напрасно. Так как в один, не очень-то прекрасный для двух находящихся в помещении, момент, в многострадальной бестолковке вашего покорного слуги снова стрельнуло. Ну а вторым, недовольным был, как понимаете, гражданин Костомиров. Который Иннокентий Павлович.

Дважды судимый за различной тяжести преступления и, как только что начало выясняться, по самые уши замаравшемся в третьем.

В общем, когда дело дошло до вытащенных с антресолей лыжных ботинок, один из младших сотрудников прокуратуры, которой была, как вы помните, девушка, поочерёдно заглянула внутрь и, брезгливо сморщив носик от предсказуемо неприятного запаха, наклонилась и поставили их на пол.

А я, был "награждён" стимулирующим мои "дедуктивные" способности болевым импульсом. И, так как, сидящий внутри "Шерлок Холмс", недвусмысленно давал понять, "где собака зарыта", я присел и, взяв спортивную обувку в руки, не побрезговал засунуть пальцы поглубже и вытащить скрученные в плотный, и перетянутый отрезанной от велосипедной камеры резинкой, цилиндрик из сторублёвых купюр.

А затем, проделать эту операцию со вторым, надо сказать, довольно грамотно выбранным тайником.

- Су-у-ука-а! - Яростно сверкнув глазами, бросился в мою сторону подозреваемый.

Ну а герой этой, спонтанно разыгранной сценки, уронив деньги и обувь на пол, уклонился от просвистевшего над головой кулака швейцара и, сделав подшаг, смачно зарядил тому в печень. И, вот чесное слово, действуя совершенно "на автомате", добавил с правой по челюсти.

- Однако... - Останавливая носком лакированной туфли подкатившийся к нему денежный кругляш, ошарашенно пробормотал старший советник юстиции. И, осуждающе глянув на Познякова, попенял. - Резкий он у вас... Оказывается...

- Боксёр он. - Поспешил вступиться за меня Анатолий Викеньтьевич. И, словно это всё объясняло, информировал. - Кандидат в мастера спорта.

- КМС, значит? - Переспросил прокурорский. И, наклонившись, поднял скруток. - Пересчитайте и, оформите должным образом. - Обратился он к появившей невнимательную халатность девушке.

- Слушаюсь. - Отчеканила она, запунцовев лицом.

А затем подобрала вторую заначку и, с каким-то непонятным выражением посмотрев на меня, освободила от вещей стул и вытащила из папки протокол осмотра.

При этом, всё помещение заполнило отчётливое облако феромонов. Заставившее всех мужчин обалдело поёжиться а меня, так и вообще погрустнеть.

"Блин! И эта коза туда-же"! - С опасением подумал я.

Так как в памяти были свежи воспоминания о недовольстве Василия и проявления скрытой агрессии в мой адрес. Проявляющихся только в присутствии нашего эксперта-книминалиста.

А теперь вот и эта... "Прокуророчка"... Подаёт невербальные знаки внимания. Что, куда ж без этого, закономерно вызовет негативную реакцию сослуживцев мужского пола. Которое - вот к гадалке не ходи! - обязательно выльется в какую-нибудь мелкую гадость, выкинутую очередным озабоченным "Отеллой"