— Вика, ну как ты?

Взволнованный шепот Руслана прорезал тишину, и через мгновение мое укрытие в виде старой тряпки полетело на пол. Фирсов с побелевшим лицом присел рядом со мной на корточки и крепко притянул к себе, еще находясь в полураздетом виде.

— Они ушли?

— Да. Но у нас мало времени, быстро одеваемся и уходим.

— Но, если мы не успеем…

Договорить я не успела, сильные руки меня подняли на ноги и помогли одеться, как маленькому ребенку.

— Эй, ты чего дрожишь?

— Я испугалась сильно…

Только и смогла сказать я, обхватив себя руками, словно замерзла. Руслан надевал на себя оставшуюся одежду, а я не удержалась и еще раз скользнула взглядом по накаченному торсу. Вот интересно, будет ли у нас что-то после того, как мы выберемся из этого круговорота или я для него временное развлечение? Я ведь трезво оценивала свои внешние данные и понимала, что его ничего не могло привлечь во мне. А может все-таки привлекло?

— Вика, сейчас тихо выходим, это наш единственный шанс. Значит, мы сейчас должны вернуться в сторону оставленной машины, если эти мерзавцы ничего с ней не сделали.

— А если сделали?

Спросила я и увидела, как вспыхнули глаза Фирсова при упоминании о его машине.

— Будем надеяться на лучшее, но все же…

Руслан аккуратно стал разбирать заваленную дверь, стараясь не создавать лишнего шума, а я даже не предлагала свою помощь, зная, что могу что-то испортить и нашей конспирации конец.

— Готова?

Спросил он, отодвигая последний тяжелый ящик от двери. А я лишь кивнула и посмотрела в черные глаза, полные тревоги. Яркий солнечный свет сразу заполнил помещение, как только дверь отворилась. Руслан осмотрелся и сделал жест, что можно идти. Мы снова перебежками, как герои киноленты, добирались до оставленной машины.

— Вот, сволочи…

Выругался Фирсов, как только мы подошли к знакомой иномарке.

— Прокололи все колеса и что теперь делать? Вот влипли…

Он обошел еще раз машину и пнул дорогой обувью гравий сельской дороги, крепко выругавшись еще раз.

— Я думаю нам лучше, пойти в сторону трассы и поймать попутку. Больше тут оставаться нельзя.

Руслан произносил каждое слово, всматриваясь в сторону шоссе, до которой нам нужно было дойти и надеяться, что нас не найдут быстрее, чем мы там окажемся. Мы держались ближе к лесу, чтобы был шанс убежать вглубь. Руслан шел первым, протаптывая путь и постоянно возмущаясь.

— Вика, расскажи о себе.

Вдруг спросил Фирсов и резко остановился. От неожиданности я почти врезалась в его спину. С чего бы это вдруг он спрашивает, до этого его не интересовала моя автобиография. А что же рассказать? Как меня использовала моя семья? Да, будь что будет, хоть отвлекусь от нашей погони, идти до трассы не так близко, а Руслан не хочет меня посвящать в дальнейший план действий. До этого дня никто не интересовался, как я живу. Этот простой вопрос всколыхнул во мне цунами воспоминаний, поэтому я решила излить душу. И меня понесло в ораторское мастерство. Я выложила все…

— Поэтому ты и переехала?

— Ну, будем говорить, меня вынудили мои же родные.

Он молчал, видимо переваривал информацию.

— Получается, ты для себя и не жила.

— Получается, что нет…

Ответила я с такой тоской в голосе, что слезы сами потекли по щекам, стоило только вспомнить мою семью, которая выгоняла меня и, что мне говорили вдогонку. Думала, станет легче, а стало наоборот, так тоскливо. Еще и Фирсова загрузила своими проблемами, а у него и так голова занята нашим спасением. Ну вот, он остановился, значит, услышал мое шмыганье носом.

— Я никому не рассказывал, но расскажу тебе в трех словах, если выберемся, то поведаю полностью.

Сказал он, не оборачиваясь ко мне.

— Наверное, все в редакции думают, что я родился с золотой ложкой во рту или, на крайний случай, с серебряной.

Он повернулся ко мне и усмехнулся, а в глазах застыла такая боль, что с моей несоизмерима.

— Как бы банально это не звучало, я всего достиг сам и безумно горжусь этим.

Возникла пауза и в этот момент я увидела абсолютно другого Руслана Фирсова, более ранимого, более человечного. И такой он мне начинал нравиться все больше и больше.

— Моя мать практически всю жизнь пила, а отца я даже никогда не видел. Мы жили в маленькой комнатушке старого убитого барака. Я вырос на улице, и улица меня воспитала по своим жестоким законам и принципам. Какое будущее меня ждало? Колония для несовершеннолетних, а дальше тюрьма. Благо, я рано повзрослел и понял, что хочу вырваться из этого круга. Я видел, что есть другая интересная жизнь, и она начинается не с поиска стакана водки для опохмелки.

Я открыла рот от удивления, но не смела его перебивать.

— Поэтому в какой-то степени я понимаю твою боль, Вика.

Сказал он и в два шага подошел ко мне и крепко заключил в свои объятия. А я не смогла сдержать своих эмоций и опять разрыдалась. И от того, что моя жизнь так складывалась, и от того, что стало жалко Руслана, и от того, что за нами настоящая бандитская охота.

— Так, Круглова, я тебе рассказал не для того, чтобы ты плакала. Давай вытирай слезы, сейчас будем ловить попутку.

Не успела я привести себя в порядок, как Фирсов, в своей привычной манере, потащил меня за руку в сторону оживленного шоссе. Удача сегодня опять была на нашей стороне. Это я поняла, когда рядом с нашей парочкой остановилась красная дорогая иномарка. Стекло машины опустилось, и знакомый женский голос прорезал шум дороги. Кого-кого, но Карину, хозяйку магазина одежды, я меньше всего ожидала здесь увидеть.

— Виктория, какая встреча.

— Добрый день, Карина, вот это встреча.

Она улыбнулась и уставилась на Фирсова, пожирая его взглядом. Моя ревность по сто бальной шкале достигла максимальной отметки, но пришлось взять себя в руки.

— Вика, что у вас произошло?

Тут в разговор влез Фирсов, улыбаясь своей фирменной улыбкой, от которой все женщины сходили с ума. И вот очередная несчастная пала перед чарами Руслана и уже через минуту мы мчались в обществе Карины.

— Руслан, я ваша тайная поклонница, каждую неделю жду ваши статьи.

Щебетала наша блондинка Фирсову, который сел рядом с ней. Мне, соответственно, досталось козырное место сзади и на том спасибо. Но я прекрасно понимала, что Руслан ведет себя так для нашего общего дела, но все равно кошки скреблись в душе.

— Ну, уже