Несколько лет Гиймен и Шелли скрупулезно препарировали мозги свиней и овец в поисках гормона. Оба ученых не тратили время ни на что, кроме работы и сна.

В 1969 году обоим исследователям практически одновременно удалось изолировать один особенно упрямый гормон, контролирующий метаболизм через щитовидную железу. Шелли и Гиймен опубликовали свои результаты с разницей всего в шесть дней, но Шелли оказался первым. После четырнадцати лет напряженной работы он выиграл гонку, обогнав соперника. Через несколько лет он снова оказался первым, обнаружив в гипоталамусе еще один гормон, который впоследствии был назван «гонадолиберин». Это открытие Шелли считает своим величайшим триумфом – не в последнюю очередь из-за победы над заклятым врагом. Он объявил об открытии гонадолиберина на конференции, зная, что Гиймен находится в зале.

– Это был один из самых радостных моментов в моей жизни, – сказал Шелли.

В 1977 году Шелли и Гиймен разделили Нобелевскую премию по медицине за открытие рилизинг-гормонов. Их работа изменила наше понимание мозга и важности гормонов.

Чем больше я читала о главном регулирующем гормоне гонадолиберине, тем больше меня захватывала эта тема. Гонадолиберин – это самая удивительная молекула организма. Значительная часть человеческого тела состоит из белка, так называемых строительных блоков. Белок – это цепочка аминокислот[21]. Число и порядок аминокислот определяют, как белок функционирует. Крупные белки состоят из десятков тысяч аминокислот, в то время как гонадолиберин – всего лишь из десяти. Поскольку в нем так мало аминокислот, он называется не белком, а пептидом. Несмотря на свой скромный размер, гонадолиберин регулирует размножение, составляя основу нашего существования.

Гонадолиберин производится нервными клетками гипоталамуса, которые тесно взаимодействуют с лимбической системой – эмоциональным центром мозга. Он высвобождается в результате регулярных выбросов – это означает, что непрерывного потока гормонов от гипоталамуса к гипофизу нет.

Я обратила особое внимание на одну вещь: эта система расположена в собственном маленьком пузыре. Чтобы транспортировать гонадолиберин, организм создал отдельный набор мелких кровеносных сосудов между гипоталамусом и гипофизом. Эта система микроциркуляции изолирована от остального тела, словно тюрьма строгого режима, где содержатся самые опасные преступники.

Гонадолиберин – это древний гормон, обнаруженный у множества существ, включая миног. Это бесчелюстные рыбы, похожие на угрей, они существуют уже более 300 миллионов лет, и за это время очень мало изменились. Вид не может существовать так долго без эффективного размножения. Способ, которым миноги передают свои гены, драматичен: после того как рыба откладывает тысячи яиц, ее иммунная система разрушается, и она умирает. Это как менопауза на турбоскорости, которая заканчивается смертью.

Миноги заинтересовали меня тем, что у них гонадолиберин не заключен в закрытую систему, как у людей, а свободно циркулирует по телу рыбы. Это указывает на то, что эволюция по-разному повлияла на гонадолиберин, и у нас, людей, он оказался внутри специально построенных стен. В природе редко что-то происходит беспричинно, поэтому ограничение гонадолиберина должно было принести пользу. В 1980 году историк Ричард М. Шарп указал на этот феномен в статье в журнале Nature.

Действие гонадолиберина выходит за пределы закрытой системы внутри мозга. Очевидно, очень важно предотвратить постоянный поток этого гормона из мозга в тело. Почему организм так боится, что гонадолиберин вырвется из клетки?

Существуют препараты, стимулирующие его выработку, и с ними связано кое-что интересное: они повышают риск развития аутоиммунных заболеваний. При использовании вспомогательных репродуктивных технологий врачи стимулируют выработку гонадолиберина, и исследования показывают, что у пациенток с рассеянным склерозом при этом повышается риск рецидива. Может ли ингибитор гонадолиберина оказать противоположное действие? Во время исследования, проведенного на мышах с искусственно вызванной волчанкой, ученые заметили, что сильнодействующие препараты, повышающие выработку гонадолиберина, усугубляли течение болезни, в то время как ингибиторы гонадолиберина защищали мышей. Более того, они предотвращали развитие у них сахарного диабета первого типа.

Другие исследования показывают, что гонадолиберин влияет на риск развития остеопороза и сердечно-сосудистых заболеваний. Замечено, что у пациентов с раком простаты, которым вводят ингибиторы гонадолиберина, сердечно-сосудистые заболевания развиваются реже, чем у тех, кому дают препараты, стимулирующие выработку этого гормона.

«Вероятно, здесь прячутся открытия, которые просто ждут, когда их сделают», – подумала я. Секреты гонадолиберина могли подвести меня ближе к разгадке тайны болезни мамы.

* * *

Изучая литературу о гонадолиберине, я подумала о пациентке, которую встретила в студенческие годы в ревматологическом отделении ливерпульской больницы. Она вошла в кабинет очень медленно, как будто несла на себе большой груз. Эта темноволосая женщина лет сорока села на стул и начала болтать с характерным для местного населения акцентом.

– Произошло ли что-нибудь особенное, когда у вас появились первые симптомы ревматоидного артрита? – как обычно спросила я.

– Да! Они появились после тех уколов! – ответила она незамедлительно.

Пациентке вводили препарат, который, по ее мнению, спровоцировал развитие ревматоидного артрита. Его назначают женщинам с эндометриозом – болезненным состоянием, при котором ткань матки разрастается за ее пределы. В то время я не придала большого значения ее словам, но теперь понимала, что уже тогда она, возможно, дала мне ответ, который я так долго искала.

Той женщине назначили препарат, стимулирующий выработку гонадолиберина. Вполне возможно, ее предположение о том, что инъекции спровоцировали развитие ревматоидного артрита, было верным.

Я знала, что хочу продолжать свое исследование, но нуждалась в поддержке. Наверняка Эндрю Шелли заинтересуется экспериментом по блокированию гонадолиберина у пациентов с аутоиммунными заболеваниями. Это была совершенно новая идея, связанная с открытым им гормоном. При обычных обстоятельствах я сначала отправила бы электронное письмо с вопросом, могу ли позвонить, но я была слишком нетерпелива.

Я схватила телефонную трубку. Вдруг он решит, что моя идея нелепа? В тот момент он был моей единственной надеждой на поддержку. Я отчаянно нуждалась в положительном отзыве, который подстегнул бы меня продолжать работу. Мне нужно было воспользоваться шансом.