у меня тут, – прапорщик все равно для острастки спустил на них кобеля и погнал на стройплощадку. Кирпичи сами себя не уложат.

Хоть кусок Косте утром в горло и не лез, зато на стройке он выкладывался, как стахановец. Ему казалось, чем больше он сделает, тем быстрее пролетит время до вечера.

– Кость, ты реактивную таблетку что ли проглотил? – усмехнулся Санька, когда их отправили на обед. – Или тебе приплачивают?

– Ага, прапор, люлями, – ответил Костя, усмехнувшись. Ему казалось время идет очень медленно, но как на грех сегодня было даже не так жарко, так что никакого отдыха им прапорщик не дал после обеда.

И все же заветный вечер наступил. Костя боялся, что выдаст себя ерзаньем на раскладушке, но заметил, что его сослуживцы зевают уже на пути к умывальнику, а заснули они, кажется, не донеся головы до подушек – не иначе Вася постарался.

Костя смог выждать минуты три, медленно сел – никто не отреагировал. Поднялся – тишина. Высунулся из палатки – никого. Тогда он уже не таился – бегом рванул на берег.

Вася ждал его там, его силуэт четко обрисовывался на фоне бледно-синего вечернего неба. И едва он увидел Костю, как поднялся, распахнул ему объятья.

– Ну наконец-то… – сказал он, прижавшись к Косте всем телом.

– Я думал, этот день никогда не кончится, – Костя ткнулся носом в его шею и жадно втянул аромат болотных трав.

Не было таких слов, которые могли бы передать, как он соскучился. Зато он мог сделать это по-другому и принялся торопливо стягивать одежду с Василька, прерываясь лишь для того, чтобы снова поцеловать его – в шею, в губы, в ключицы, куда губы попадут.

Вася от него не отставал, стягивал с него форму, жалуясь, что на Косте столько всего надето. А потом на ворохе той же одежды они жадно сплетались вместе, так что было трудно сказать, кто где из них. Косте было плевать, даже если их услышат, но Вася позаботился, чтобы этого не произошло. Меньше, чем через четверть часа они оба видели больше звезд, чем было на небе, и оба дышали как загнанные лошади.

– Василек… – Костя все равно боялся отодвинуть от него, перестать касаться, словно из-за этого Вася мог тут же исчезнуть. – Как будто полжизни не виделись, – он перекатился на бок и положил голову Васе на грудь.

– Это точно, – ответил тот, облизнув пересохшие от стонов губы. – Ты здесь надолго?

– Вряд ли, может, на неделю иди около того, – Костя понимал, что генерал не может так просто выдернуть со службы четверть взвода. – Но теперь я буду надеяться, что ещё отправят, – он перебирал пальцами по лесенке рёбер перед глазами.

– Я буду ждать твой зов, – пообещал Василек. – И приду сразу же, как только услышу. Жаль, что я не сам Хозяин Озер, ему никакие преграды не страшны, – вздохнул он.

– Не думаю, что я бы в тебя влюбился, будь ты Хозяином Озер, – Костя понизил голос до шепота, вспомнив чешуйчатую кожу, ведь говорить такое рядом с водой было все равно, что богохульствовать в церкви, и все равно в тот же миг с Волги поднялась волна и окатила их.

Василек не удержался от смеха, а Костя задрожал – вода была чертовски холодной.

– Ничего, за лето и осень еще сколько-то раз увидимся, там зиму пережить и снова лето. И ты вернешься домой, – сказал он. – И приедешь ко мне.

– Прости, Владыка, – извинился Костя, обратившись к реке, и прижался к Васе, так было теплее. – Лишь бы ничего не случилось за это время… Знаешь, мне кажется, заговор Хозяина Озер и Лешего меня уже уберегли от беды, – понизив голос, поделился Костя.

– От какой? – тут же спросил Василек, набросив на них форменную куртку Кости.

– Не знаю, говорил тебе дед или нет… после Путча и после развала Союза в стране творится черти что, – стал рассказывать Костя. – В союзных республиках, которые теперь самостоятельные, волнения и столкновения.

В армии в обязательном порядке была политинформация, так что Костя, и не хотел, да был в курсе событий.

– Наше подразделение должны были направить в Таджикистан для помощи в подавлении волнений, – продолжил он негромко. – Но решено было направить других бойцов, даже не из нашей части.

– Значит, не зря я переживал, – ответил Василек, сжав пальцы на его плече. – Чувствовал, что иначе беда случится.

– Спасибо тебе, – Костя теснее прижался к нему.

Можно было сколько угодно рассуждать о планировании, выкладках и прочем, но он не сомневался, что дело именно в заговоре Водяного и Лешего.

Они проговорили до рассвета, Василек рассказывал, как дела в деревне, как еще дед с отцом Александром чудят, как они с бабкой по весне смотрели новые сериалы, или повторы старых.

– Кассеты твои до дыр заслушал, уже почти все песни выучил. У деда батарейки пришлось, правда, просить, – добавил он.

– Я попрошу батю, чтобы отправил ему, так что проси, сколько потребуется. И кассет еще попрошу отправить, – у Кости сердце щемило от нежности и странного счастья, которое расцветало от осознания того, что у Васи есть нечто, важное для него самого, и напоминающее Васильку о нем.

– Хорошо. А я твоим передам от тебя привет, – пообещал Василек. Над рекой вставало солнце, ночь была совсем короткой. – Так трудно тебя отпустить, но тебе нужно хоть немного поспать, – вздохнул Вася.

– Если ты можешь договариваться еще и с солнцем, сделай так, чтобы сегодня было жарко, тогда днем прапор отпустит нас на сиесту, – Костя пытался одеться, но то и дело прерывался на поцелуи и объятья. – Тогда, до вечера? – накинув куртку, он шагнул к Васе и прижался крепко-крепко.

– Увы, это не в моих силах, – улыбнулся ему Вася, натянув джинсы и обнимая его. – Увидимся вечером, любовь моя. Я буду ждать тебя здесь.

Костя ушел, скрывшись за соснами, а Василек остался на берегу, еще не зная, что ожидание теперь надолго станет частью их жизни. Но пока у них были только радужные надежды на будущее. А надежду трудно убить.

Конец первой части.