не потерян и находится на Европе. Я тогда совершенно не думал об осмии, во мне вновь ожила надежда, что там и мои любимые. Ожила и умерла окончательно, когда пришли сведения, что экипаж и пассажиры транспорта погибли, и в живых остались только четверо десантников с военного корабля. Марсиане десантников считали спасителями революции, а я считал убийцами. Когда вы прилетели на Марс, мне не позволили с вами встретиться, боясь, что я натворю глупостей. Да, я мог, горе ещё очень сильно давило на мой разум. Но к счастью Том остался с нами и позже всё мне рассказал. О твоей смелости и решительности. Я знаю, что жена и дочка были уже мертвы, когда ты проник на корабль, знаю, что тебя хотели убить, но…

– Дочка была ещё жива, – перебил я Макса. И теперь он задохнулся, не сразу поняв смысл моих слов. – Она умерла на моих глазах.

И я всё рассказал Максу, всё, не сказав только какой невозможно глубокий, полный страдания и скорби у неё был предсмертный взгляд. Макс сидел, не шевелясь, и смотрел, как обычно, вниз в одну точку. Но потом он не выдержал, встал и отошёл к столу. Он стоял спиной ко мне и плакал. Совсем тихо и незаметно. Когда я закончил печальный рассказ, он минуту подождал и затем снова сел рядом со мной.

– Почему они не сдались? – спросил я Макса. – Шансов уйти от десантного корабля почти не было. И разве стоила жизнь твоей жены и ребёнка осмия?

– На борту транспорта был человек, который знал об осмии и имел право принимать окончательное решение. И он решил, что за революцию можно отдать не только свою жизнь, но и чужие жизни. И как показало время, он сделал верный выбор.

– Он сделал неверный выбор, и это знаю и я и ты, – печально, но твёрдо сказал я.

Макс ничего не сказал и снова ушёл в себя, но через минуту поднял на меня просветлевшие глаза и спросил. – Она была красивой? Жена её даже не фотографировала. Она хотела, чтобы и на первом фото мы были вместе.

– Да, красивой, – ответил я и добавил. – Она была особенной. Зелёные глаза, похожие на твои. Но такие необыкновенно красивые.

Макс улыбался, а его глаза блестели. Он понимал, что не могла его замерзающая и задыхающаяся маленькая дочурка за пять секунд до смерти быть красивой в обычном смысле слова. Но мы придавали словам необычный смысл.

– Они лежали, прижавшись, как два святых ангела. Чистые, красивые и любимые. И больше никто и никогда не нарушит их священный покой, – сказал я, встал и вышел за дверь, оставив Макса в одиночестве.

За дверью стоял сопровождающий. Он не стал надевать на меня наручники, проводил к комнате, где я мог отдохнуть, и объяснил, где я мог бы поесть. Он ушёл, не заперев дверь, и я понял, что, наконец, приобрёл свободу. Я лёг на кровать и улыбнулся. Всё правильно. Я пришёл к финишу. Встретился с Максом, всё ему рассказал и попросил прощения. Стал виновником смерти Тома, но теперь вступлю в смертельный бой вместо него. Я уже заплатил немного по долгам. Остался последний шаг – погибнуть в бою за свободу марсиан. Не Антон привёл меня к этому финишу, а вереница закономерных событий, проще сказать судьба, а точнее сказать Мировая гармония, чтобы я мог умереть, как человек, не под взглядом Младенца.

Я расслабился и заснул. И снилась мне Лили. Она меня куда-то звала, но я не мог идти. Мои ноги проваливались в землю. Она легко переступала своими ножками, словно порхала над землёй, а я вяз всё глубже и глубже, не понимая, почему так происходит. Она смеялась и звала, а я плакал и тонул.

Проснулся я от стука в дверь.

– Входите, – автоматически спросонья произнёс я.

В комнату зашёл Макс. – Извини, что разбудил, Лексис.

– Ничего, я уже отдохнул, – сказал я и встал с кровати.

– Привезли урну с прахом Тома. У нас, марсиан, традиция, прощаться с погибшим или умершим, рассеивая его прах по ветру.

– Я читал марсианскую историю, и знаю, почему появились многие традиции. Марс не Земля, и земные обычаи здесь просто невыполнимы. Или были невыполнимы.

Макс кивнул головой. – Мы рассеиваем прах, потому что все марсиане мечтают, что когда-нибудь на Марсе будут леса, поля, сады. Всё, как на Земле. И стремятся к этой мечте и живыми и мёртвыми.

Мы вышли на поверхность планеты. Я, Макс и ещё около десяти марсиан. Многолюдные церемонии устраивать было не время. Макс произнёс прощальные слова. Кто-то из марсиан передал урну мне, и я развеял пепел Тома по ветру. – Прощай дорогой друг. Ты был рядом и поддерживал меня почти десять лет. Но в сердце моём ты останешься навсегда. Я буду продолжать твоё дело до самой смерти и надеюсь встретиться с тобой в новой жизни. Прости меня, Том. Пусть будет твоя новая жизнь светлой и яркой, как прошедшая.

Я вспомнил чистые глаза Тома. Теперь я их не забуду никогда, и даже глаза Младенца не помешают мне. Ветер был лёгок, но приятен. Разряжённый марсианский воздух, конечно, нельзя было сравнить с земным воздухом по свежести и аромату. Но в нём чувствовалось что-то особенное, присущее только Марсу. Все пошли назад в подземный комплекс и разошлись по своим делам. У каждого были свои задачи. Близился час, когда придётся вступить в бой. Все это понимали, и поэтому были сосредоточены и неразговорчивы. Я не стал возвращаться в комнату и решил походить и осмотреться.

Первоначально подземные выработки предназначались для добычи и переработки кремния. Самые большие из них были оснащены устаревшим, но ещё рабочим оборудованием. Атомный энергетический блок функционировал полноценно. Я понял, что добыча ещё велась, но больше для видимости. От этих больших пространств уходили в бок коридоры, по которым тянулись мощные кабели и трубопроводы в другие вспомогательные помещения. Я прошёл по некоторым из них и сообразил, что где-то имеются замаскированные подземные сооружения, предназначенные явно не для получения кремния. В одно такое помещение по узкому ответвлению я случайно зашёл и увидел современное оборудование по изготовлению высокопрочных по отношению к температуре проводников. В помещении находились марсиане и устанавливали взрывчатку. Ко мне тут же подошёл один из них и спросил, что я тут ищу. Я ответил, что зашёл совершенно случайно и покинул помещение. Сомнений не было, под добычей кремния, ведущейся уже много лет, в настоящее время скрывалось производство высокотехнологической продукции, вполне возможно оружия или комплектующих для