ее повинность, ее долг, но и ее счастье. Снова начинал, как грибы и цветы, прирастать на стоянках мусор; словно плесень, набухал он на дне ям. И Танюша с головой окуналась в работу. Неизбежное при этом общение с отдыхающими — хотя и не всегда приятное — спасало от одиночества. Регулярные спортивные занятия в виде обходов озера, гимнастики нагибаний и переноски тяжестей помогало забыть о грусти. «Бог назначил меня на эту должность», — шутила про себя она, хотя и не была уверена на все сто процентов, что это просто шутка.

— Ни хрена ж себе!.. — Вера замерла на полшаге, ошеломленная масштабами мусорной кучи. — Это ж кто так насрал?

— Мы вот за собой все убираем, — степенно произнес Воронков, словно эта куча в чем-то уличала лично его.

— Это за лето скопилось. Ничего, придет осень, поток народу схлынет, и я ее потихоньку выгребу… Ну надо же, со вчерашнего дня новые пакеты покидали, негодяи. — Любимое дело отвлекло Танюшу от стеснения. Она развернула один из своих мешков и бесстрашно шагнула в яму, сразу уйдя в мусор по щиколотку. — Это, наверное, шашлычники. Они в субботу тусили на той стоянке, где две березы. Видать, проходили мимо и бросили…

Танюша быстро и ловко закидывала в горло мешка банки, бутылки, упаковки от сока, аэрозольные баллончики и т. д. — все то, на чем взгляд благополучного обывателя старается не задерживаться. По азарту, с которым она это делала, можно было подумать, что это грибы или ягоды, но уж никак не мусор. Лепнева брезгливо посмотрела на все это, а потом медленно потянулась за другим мешком — Танюша выложила всю упаковку около ямы.

— Перчатки внутри. Наберете мешочек — и хватит с вас.

Опасаясь погружаться в недра кучи, Вера начала подбирать предметы с краю. Поначалу она картинно морщилась, стоило пальцам в перчатке ощутить прикосновение мусорной субстанции, но потом ей надоело, и мешок начал наполняться так же быстро, как танюшин. Поглядев на нее и немного подумав, Миша Воронков подступился с мешком с другой стороны.

— Бли-ин, чё эт такое?!

— Какая разница. Говно и говно.

— Нет, ну не понимаю людей этих. Ну вот чего им, трудно что ли мусор вывезти?

— Типа сами же здесь потом отдыхать будут, приедут… В помойку.

— А есть такие люди, им насрать. Э-э… забыла, как вас зовут… Короче, знаете Круглое озеро? Это за Окуневкой. Мы туда с мамой купаться ездим с дачи. Там вода классная, голубая такая, как в бассейне. На глубине даже дно видно. Но такие уроды стали приезжать… Наше место, где мы всегда сидели, загадили. Теперь туда и не подойти…

— Вот если бы все, кто сюда приезжает, мусора бы не оставляли, то и убирать бы не пришлось, — торжественно изрек Воронков.

Танюша про себя ухмыльнулась. Разговоры в мусорной куче развивались по стандартным лекалам. Стоило новичкам чуть-чуть замараться мусором, как они преисполнялись величия, ощущали себя спасителями планеты и принимались с упоением бичевать условных мерзавцев, которые эту кучу создали. Помойка способствовала возникновению чувства принадлежности к кругу избранных. А так как это чувство — очень приятное, то можно было робко надеяться, что неофиты не покинут орден мусорной кучи никогда. Свежий, еще не свалявшийся и не сгнивший мусор выгребать было легко, и через несколько минут два свежеувязанных черных мешка уже стояли, прислоненные к стволу сосны. Свой Танюша еще не наполнила. Она не гналась за легким успехом и оставила «сладенькое» (то есть удобное для сбора) детям, а сама собирала мелкий противный «срач» (по их выражению), к которому ее помощники прикасаться пока не решались.

— В принципе, уже достаточно. Если вынесете эти два мешка на станцию, скажу вам большое спасибо.

— Да ладно уж, мы побольше вынесем, — снисходительно пообещала Лепнева, набивая второй мешок.

Она явно входила во вкус спасения мира.

— Они не тяжелые. На палку привяжем — четыре штуки унесем.

— Чего там у нас до станции? Четыре километра? Фигня. Ты с Васей два потащишь, я с Егорычем два.

— Да мы сами все четыре унесем! — расхвастался Воронков.

Танюша подумала, что, наверное, даже если они устанут и бросят мешки на полпути, это будет ей хорошей помощью. И то меньше тащить. Да даже если просто упаковать всю кучу по мешкам и на время оставить здесь, скорость прироста уменьшится: новый мусор немного стыдится лететь туда, где есть следы уборки. Во всяком случае, поначалу. Поэтому она ничему не возражала.

На третьем мешке экстаз стал превращаться в рутину. Герои все чаще утомленно вздыхали. Под монотонный труд очень хорошо идут разговоры «за жизнь». Но Лепнева и Воронков были плохо между собой знакомы, а присутствие взрослой тетки — какой-никакой, но человек — мешало сближению. Тогда Вера решила использовать в качестве инструмента для пробивки льда саму Танюшу. Михаилу надлежало увидеть, как смело и непосредственно она разговаривает со взрослым, и какие тонкие материи ее интересуют. Что-то подсказывало ей, что объект манипуляций противиться не станет.

— Гм… А вы что, правда тут все время живете?

— И мусор собираете?

— Ну, не совсем все время. Полгода — где-то с апреля по ноябрь, пока морозов нет. А на зиму в город переезжаю.

— А, так у вас там квартира есть…

Танюша улыбнулась. Должно быть, она бы выглядела в глазах Веры романтичней, если бы жила в лесу круглый год.

— А чем вы питаетесь? — Воронкова заинтересовала практическая сторона вопроса.

— Ну как чем… Крупы, иногда тушенка, рыбные консервы. Чай, сахар, печеньки. — Танюша раскрыла очередной мешок. — В моем возрасте не так уж много надо.

— А сколько вам лет? — почти хором спросила паства.

— Тридцать девять. Почти сорок. — Она виновато улыбнулась, словно призналась в преступлении.

Лепнева и Воронков знали, что после озвучивания таких страшных цифр следует сразу высказать что-то в том духе, что ей вовсе столько не дашь, и неуклюже попытались сделать это.

— Спасибо, — оценила Танюша их старания.

— А на что вы продукты покупаете?

Воронков явно собирался вырасти деловым человеком. Вера выразительно подняла брови — по ее мнению, это был все-таки чересчур откровенный вопрос. К тому же, солировать в сессии детской непосредственности собиралась она.

Но Танюша на сей раз не смутилась.

— Я квартиру сдаю.

— А-а…

Бизнес-план стал банален и понятен. Разве что требовалось уточнить детали.

— Так вы это… Только на лето, что ли, сдаете? Чтоб зимой в квартире жить?

— Нет, там жильцы круглый год. Зимой я у мамы живу.

Тема была исчерпана, и некоторое время они шуршали мусором в тишине. Уровень кучи тем временем заметно снизился. Правда, и