Эмерсин, ожидая, когда та скажет последнее слово относительно того, стоит мне остаться или уйти.

— Я пойду. — Я улыбаюсь своей искусственной улыбкой и киваю в сторону выхода. — Возьму что-нибудь выпить. Я ненадолго.

Эмерсин не смотрит на меня, и я не жду, пока она что-нибудь скажет.

Взяв в кафетерии спортивный напиток, возвращаюсь к палате Эмерсин, замедляясь, когда приближаюсь к столу, где Веселая Медсестра разговаривает с другой своей коллегой.

— У нее нет страховки. Она не была у врача шесть месяцев и хочет выписаться сегодня.

Другая медсестра хмурится.

— Гнилая система.

— Да, но ей нужно скорректировать лекарства.

— Но если она не может себе этого позволить…

— Попрошу проверить, имеет ли она право на какую-либо помощь.

Они смотрят в мою сторону, когда я прохожу мимо стола. Я опускаю голову, будто не подслушивал. Затем останавливаюсь, потому что… Сюзанна сегодня никак не замолчит.

Сделай это.

ГЛАВА 16

Как там эта поговорка: захотел от козла молока? На данный момент это я. Я и не представляла себе, что моя жизнь пойдет под откос. Да и кто такое представляет? Сознательно я старалась делать что-то лучше, чем моя мать. Быть лучше. Принимать лучшие решения. И даже сейчас я не уверена, что же я сделала не так. Жизнь с целью не перевесит чистую удачу или ее отсутствие.

— Слышал, сегодня вечером тебя выписывают, — говорит Зак, неторопливо заходя в палату со сдержанной улыбкой и красным спортивным напитком в руке.

— Я в порядке. И думаю, их это тоже устраивает, учитывая отсутствие у меня страховки, оплачивающей завышенные сборы и ненужные анализы. И позволь сказать… как рецидивист эпилептических припадков, я знаю, насколько преступны больничные цены. Семьдесят пять долларов за теплое одеяло. Без шуток. Со страховкой или без, люди должны быть расстроены и возмущены таким положением дел.

Зак переваривает мои слова, слегка сузив глаза и сжав губы.

— Ты меня беспокоишь.

— Потому что я похожа на сторонника теории заговора?

— Нет, — он усмехается. — Я разговаривал с медсестрой. Она сказала, что тебе нельзя садиться за руль в течение шести месяцев после припадка. Ты думала об этом?

Мой взгляд устремляется к окну.

— Мне просто нужно другое лекарство, или дозировка, или еще что-то.

— Тогда позволь врачу решить, что тебе нужно.

— Деньги. — Я смеюсь над его дорогостоящей идеей. Медики полдня провели, удаляя стекло из моего тела. Могу только представить, каков будет счет.

— Я заплачу, — говорит он.

— Нет. Это не твоя проблема. Речь не о долге в пятьдесят долларов. Есть причина, по которой людям нужна страховка, потому что без нее нельзя позволить себе болеть. Но… глупая я. Повезло же мне быть *банутым эпилептиком.

Зак качает головой, быстро подавляя веселье.

— Извини. Я не смеюсь над твоей ситуацией. Просто… — он прижимает ладонь к губам, — …я никогда не слышал, чтобы ты так ругалась.

— Черт, Закари… как же я рада, что смогла развлечь тебя сегодня.

— Слушай… — Он откашливается. — Так больше продолжаться не может. Нам нужно придумать что-нибудь для тебя.

— Нам? С твоей стороны мило приютить меня в своем доме, как бродяжку, но мое здоровье и финансовые проблемы — не твое бремя.

— Я понимаю. Тем не менее… мы можем обсудить вопрос, не чувствуя бремени… я его точно не чувствую.

— Лжец. — Я сужаю глаза, и он закатывает глаза.

Позже… мы убираемся отсюда к чертовой матери.

Желание Зака обсудить мою ситуацию, кажется, угасает еще до того, как мы возвращаемся домой. Он тихий, рассеянный, а не властный парень из больницы. Реальность всплыла на поверхность? Ему надоело заботиться о женщинах, нуждающихся в постоянном уходе?

Я отказываюсь быть его обузой. Лучше вернусь в свою машину, но не позволю этому случиться. Сьюзи хотела, чтобы я убедилась, что он живет дальше. Едва ли я помогаю ему в этом.

— Гарри Паутер. — Я морщусь при виде его высунувшейся из-за угла головы в специальном защитном конусе, на две его лапки наложены повязки, что делает нас близнецами.

Сразу за ним появляется Аарон, единственный невысокого роста светловолосый мужчина среди темноволосого и кареглазого семейства Хейсов.

— Ветеринар сказал менять повязки ежедневно. Мазь на кухонном столе. И он должен носить конус до тех пор, пока отказывается оставить бинты в покое. — Аарон засовывает руки в задние карманы.

— Спасибо. Сколько я тебе должна? — спрашиваю я.

— Нисколько. Я заплачу, — отпускает Зак свои первые три слова после выхода из больницы. Он подводит меня к дивану и помогает усадить на него мою задницу.

— Аарон, сколько я тебе должна? — повторяю я.

Округлившиеся глаза Аарона бегают туда-сюда, сигнализируя о его незаинтересованности в том, чтобы ввязываться в нашу небольшую финансовую перепалку с Заком.

— Ну, поправляйся.

— Предатель, — ворчу я.

Аарон усмехается и хлопает Зака по плечу.

— Ты хороший человек. Дай знать, если тебе понадобиться что-нибудь еще.

Хороший человек. Да, Зак хороший человек. Возможно, это преуменьшение.

— Ты тоже. Спасибо. — Зак слабо улыбается брату, когда тот проходит мимо него.

Шаги Аарона стихают за закрывшейся входной дверью, оставляя нас в тишине. Я пытаюсь встать.

— Что ты делаешь? — Зак шагает ко мне, поддерживая за руку.

— Иду в спальню.

— О. — Он помогает мне подняться. — Хорошая идея. Тебе следует отдыхать.

— Ага, — отвечаю я с протяжным вздохом.

Уютно устроившись в постели с Гарри Голова-в-Конусе Паутером, закрываю глаза — все, что угодно, лишь бы защитить свою нечистую совесть от токсичного стресса, отражающегося на лице Зака.

Боль. Явная тревога.

Все из-за меня. И я чувствую себя ужасно.

Заслышав его приближающиеся шаги, я произношу то, что должна сказать. Мне невозможно удержать это внутри.

— Я уезжаю.

Тишина.

Больше тишины.

Моргнув, открываю глаза, не уверенная, что он меня услышал.

Он стоит в дверях спиной ко мне, не двигаясь, голова опущена.

— Почему?

— Зак, посмотри на меня. Я — ходячая катастрофа. И хотя у меня самые лучшие намерения выкарабкаться из этой ямы, такое не случится в одночасье. И теперь я втягиваю тебя в свои проблемы. Я этого не хотела и не хочу. Я вообще не должна была оставаться здесь.

Он медленно поворачивается.

— Куда ты пойдешь?

— Не беспокойся об этом.

— Это твой код: «нихера не знаю».

Вау!

Я не единственная, кто сегодня матерится. Почему он злится? Он должен испытывать облегчение.

— Это код: «ты потерял жену, и я — не твоя проблема». Это код: «я уже имела с этим дело и что-нибудь придумаю». Это код: «ты сорвался с крючка». Улыбнись. Боже! Пожалуйста,