Вот записи из моего дневника: «15 октября. Под Первомайским. Утром в 4:00 подошла разведка из Кантемировской дивизии, в 13:00 — два танка, БТР и БРМ. Продвинулись вперёд на 600 метров и встали на вершине. Впереди, в 3–4 километрах, до двухсот боевиков, готовят вылазку. Действуем вместе с «Марио» — разведкой Кантемировской дивизии. В 21:30 усилили наблюдение. Должны были наши пойти в атаку. Ночью видели огни машин у Первомайского. 16 октября. Вечером нам привезли воду, по кружке на человека. Ночь прошла относительно спокойно. Под утро начался очень сильный ветер, дождь. В 8:40 дождь перестал, но ветер не стих. Очень холодно. Дров практически нет. Ждём подхода остальных сил и тыла. В 9:30 по нам начали миномётный обстрел. В 9:55 засекли точки, кто стреляет. В 11:05 открыли ответный огонь».

У нас на БРДМ была пушка «Гром». С нами недалеко была ещё вторая рота Хамитова, они тоже стреляли. Я как раз с горы спустился, в это время боевики и начали обстрел. Одна мина легла, вторая. Я ещё повернулся: «Не стреляйте, свои!». А когда мина упала метрах в пяти, понял, что огонь ведёт противник, крикнул, чтобы бойцы оттянули машину за дорогу.

Далее из дневника: «Привезли немного дров, воды по полтора литра на человека, горячей пищи. В 13 часов начали вкапываться в землю».

Первое время бойцы окопы рыли по пояс, а после первого обстрела начали окапываться по-настоящему. Машины закапывали почти полностью, хотя грунт был очень плотный.

«В это же время вели наблюдение за Первомайским, это пригород Грозного. Взрывы мин от нас были примерно в 30–40 метрах. В 13:10 начался сильный туман и изморозь. Нужно продержаться ещё сутки до подхода основных сил. Стояла с нами вторая рота, все машины примерно метров в 50 друг от друга. Вечером усилили наблюдение. Видели большое движение машин. С командиром второй разведроты Хамитовым спустились вниз, изучили направление, откуда по нам вели огонь, было четыре разрыва. Между кошарами была зелёнка. Оттуда они и стреляли. По разрывам определили направление. Ночью, около 2 часов, начали обстрел из «Грома» двигавшейся из Грозного машины».

За эту уничтоженную цель, а в том «КамАЗе» был миномёт — получил потом медаль Суворова. Ствол миномёта боевики утащили, а плиту и бронежилет бросили.

Из наградных листов:

…13 октября разведывательный взвод наблюдения роты под командованием старшины Якова Чеботарёва выполнял задачу по ведению разведки местности. На отметке 409,4 взвод был обнаружен боевиками НВФ, занял круговую оборону и удерживал её до подхода основных сил 423-го мсп.

…16 октября в 10:10 был замечен грузовой автомобиль, из кузова которого из миномёта был открыт огонь по БМП-1 № 371. Быстро сориентировавшись, старшина Чеботарёв вывел автомашину из-под обстрела и, заняв выгодную позицию, открыл огонь из пушки «Гром» и уничтожил миномётный расчёт противника, сохранив тем самым жизни личного состава взвода. Представлен к медали Суворова.

Яков Чеботарёв:

— Снова из дневника: «17 октября. В 15:00 доели остатки пищи. Принесли из болота воду, бросили таблетки, сварили обед. Из батальона обещали привезти пищу, но пока никто не прибыл. В 15:00 прилетел командующий генерал Шаманов. Посмотрел обстановку. Выяснили, что справа от нас «духи», впереди тоже».

Слева должны быть наши войска, но они обстреляли друг друга. Чеченцы тоже обстреливали своих, которых заметили в низине, думали, что это мы. Мы стоим на хребте. Наши выстрелы до них не долетают. Попросили артиллеристов помочь огнём, но они не стреляли. Командующий обещал разобраться, почему. Обещал завтра прислать спальники. Чеченцы делают блиндажи, маскируют их под бугор. С подходом наших — открывают ниши, и бьют из пулемётов. Через наши позиции на Грозный прошла группа спецназа, потом узнали, что погибли пять человек — четыре прапорщика и старший лейтенант. У чеченцев на этом участке здорово работал снайпер, прикрывали его до двадцати человек — гранатомётчики, пулемётчики — отвлекают огнём наше внимание на себя, а он бьёт со стороны.

Снова из дневника: «18 октября. Нас сменила пехота, ушли в батальон. Хорошо поели после нескольких суток наблюдения».

Вообще кормили нас хорошо. Перебои с доставкой пищи бывали, но кормили нормально. Старшины старались. Помню, старшины рот Ступишин, Абруй Шойкулович Мирзоев, (кстати, правоверный мусульманин, отец двоих детей, поехал с батальоном, не колеблясь), стремились накормить людей в любой обстановке. А наш взвод был маленький, в отношении питания садились к кому-нибудь «на хвост».

«Подразделения обеспечения работали, как часы…»

Александр Хамитов, командир 2-й разведывательной роты, старший лейтенант, Герой России:

— Хорошо, что батальон в этой кампании был в полном составе. У командиров не было заботы ни о тыле, ни о боеприпасах. Все подразделения обеспечения работали, как часы. Поэтому когда кто-то начинает говорить о том, что на кухне не совершают подвигов, я хочу с ним поспорить. Может, и не с автоматом кто-то бегал, но он заботился о людях, о том, чтобы они после боевых заданий могли отдохнуть, покушать нормально — и это тоже поступок. Таким был и есть старшина роты старший прапорщик Мирзоев — когда мы пять суток сидели на высоте у Первомайского, пища закончилась, вода — закончилась, дров там вообще не было, он привез всё, что надо, один на БМП погрузил еду, воду, дрова и привез всё это. А ему, между прочим, было уже 50 лет, мог дома сидеть, никуда не ездить.

Старший техник роты — прапорщик Олег Шустов, работал день и ночь с техникой, в холод, в темноте. Как только машины пришли на базу — он уже с механиками. Делали за сутки ремонты, которые в мирной обстановке растягивались на недели.

Но больше всего слов благодарности заслуживают мои солдаты. Я не могу назвать ни одного, кто подвёл бы роту, потому что подвести — означает на войне лишить возможности вернуться домой.

«Ведра воды хватало, чтобы помыться…»

Александр Ступишин, старшина 1-й разведывательной роты, старший прапорщик:

— Мы переезжали с места на место раз 20. Только обосновались — поставили палатки, приказ: сворачиваемся! Ночевали и под прицепами.

С водой — всегда был напряг. Банку тушёнки открываешь — пылища, колонну можно определить по столбам пыли, она стоит и не оседает, так эта тушёнка изо рта вываливается — так пить хочется. Однажды нас спасла бахча с арбузами — накидали в «бэхи». Выкопали в расположении роты погребок, я туда их сложил, и потом выдавал бойцам по арбузику.

Я у себя в прицепе баньку организовал. Ведра воды хватало, чтобы человеку помыться полностью. У нашего техника роты «бэтры» (вши — авт.) завелись, у меня — нет. Бельё мог стирать каждый и сам, как хочешь, так и меняй. Белья было — во! (показал по горло — авт.). Кто сам стирал — у того «бэтров» не было, а если берёшь его вроде бы свежее из общей кучи — поймаешь вшей, потому что бельё не пропаривали. Где их там было взять, в Чечне, эти утюги, чтобы пропаривать…

Из армейских перлов:

Вопрос с баней решён — бани не будет.

Бельё вы получите такое же белое, только синее.