их священно-эротическими писаниями и тантрами. И, конечно, в противоположность с этим – как идеальное начало духовного и общественного единения, в упоминаемой нами агапэ.

При этом в различных системах философии понятие любви в различные времена трактовалось по-разному.

Для Эмпедокла любовь была началом всемирного единства и целости – этаким метафизическим законом тяготения.

Любовь у Платона – это демоническое (связывающее земной мир с божественным) единение любви и эроса познания и вытекающее отсюда «творчество в красоте».

Согласно же Аристотелю, целью любви является не чувственное влечение и не ради себя, а дружба, где «любить – значит желать кому-нибудь того, что считаешь благом для него, и стараться доставлять ему эти блага».

Иной смысл в понятие вкладывали суфийские философы и литераторы Персии и арабского Востока во времена Средневековья. Так, в поэзии и Омара Хайяма, и Алишера Навои любовь в духе суфийской традиции отождествляется с вином – метафоричной духовностью, наполняющей, как сосуд, бренную человеческую оболочку.

Слияние христианских и платонических идей мы находим у Данте. О применимости понятия любовь («амор» – amor) к Богу говорит и Фома Аквинский, у которого это не просто страсть («пассио» – passio), но первое «движение воли» («мотус волюнтатис» – motus voluntatis), подразумевающее осознанность и благо.

Применительно к человеку Фома различает, разграничивает в любви дружбу и вожделение, и одним из следствий любви, по его мнению, является ревность. Помните, как сказал великий поэт: «…пусть Бог / Вас сохранит от ревности: Она – / Чудовище с зелеными глазами, / С насмешкой ядовитою над тем, / Что пищею ей служит…»

В этом же ряду порожденные любовью категории и верности, и целого сонма прочих любовных страданий.

Вместе с тем существует еще и добродетельная любовь («каритас» – caritas), под которой понимают соединение с благом. Вообще, в Средние века любовь была предметом религиозной мистики и поэзии, посвящаемой культу женщины и идеализированной половой любви в гармоническом соединении трех ее элементов: благоговения, жалости и стыдливости.

В неоплатонизме эпохи Возрождения в основе любовной философии, например Марсилио Фичино, Франческо Каттани, Джордано Бруно, связывающих в своих трудах этику и эстетику, уже находится учение о красоте, где природной сутью любви является стремление к красоте. Что, кстати, оказывает значительное воздействие на все искусство эпохи Возрождения.

В эпоху барокко Бенедикт Спиноза дал любви следующее определение: «Любовь есть наслаждение, сопровождающееся идеей внешней причины». Спиноза отождествлял любовь с абсолютным познанием и утверждал, что философствовать означает не что иное, как любить Бога.

Уже в новой философии мы можем вспомнить теорию половой любви-страсти у Шопенгауэра, считающего, что жизненная воля влюбленного человека стремится не только к инстинктивному увековечению рода, но и к произведению, возможно, совершеннейших особей; то есть если этот мужчина страстно любит именно эту женщину (и наоборот), то, значит, он именно с ней может произвести наилучшее потомство.

И, наконец, вишенкой на тортике в XX веке взаимосвязь между любовью и сексуальностью легла в основу работ Зигмунда Фрейда.

Уместно сказать несколько слов об их авторе. Созданная австрийским доктором Зигмундом Фрейдом теория, объяснявшая переживания и поведение людей, приобрела на Западе столь великую популярность, что многие и в наши дни искренне убеждены, что «психология – это и есть Фрейд». Фрейдовская теория, безусловно, изменила облик психологии ХХ столетия, осветив устройство внутреннего мира личности, вопросы ее побуждений и переживаний, конфликтов между ее вожделениями и чувством долга, причины душевных надломов, иллюзорных представлений человека о самом себе и окружающих.

Во многих странах теория Фрейда, прочно войдя в учебники по психологии, психиатрии, психотерапии, оказала воздействие и на другие науки о человеке – на социологию, педагогику, антропологию, этнографию и, конечно же, на все виды искусства и литературу. Такие Фрейдовские термины, как «либидо», «супер-эго», «идентификация», «сублимация» и другие, сегодня можно услышать в речи не только Сундакова, Пупкина или любого относительно образованного человека, коими, без сомнения, являетесь и все вы без исключения. Главное – их присутствие прочно обосновалось в терминологических глоссариях профессиональных психологов, психиатров и психотерапевтов.

Так вот, любовь по Фрейду – исключительно иррациональное понятие, исключающее духовное начало. Любовь в теории Фрейда низводится к первобытной сексуальности, являющейся, по его небезосновательному мнению, одним из основных стимулов развития человека.

Впоследствии новое направление, зарожденное в США и названое неофрейдизмом, развило теории Фрейда переходом от биологической составляющей к социальной и культурной. Один из лидеров неофрейдизма, психоаналитик Эрих Фромм, счел, что свойственное человеку «стремление к межличностному единению» может достигаться диаметрально разными путями. Поскольку «любовь» как «идеальная ценность во всех великих религиях и философских системах минувших тысячелетий» является «зрелым ответом на проблему человеческого существования», в то время как все другие формы межличностного единения являются разрушительными, например отношения Гитлера с народом Германии.

В 2009 году ученые США даже подвели научную базу под существование «вечной любви»: придя к выводу, что уровень дофамина (гормона удовольствия) одинаков и у старожилов любви, и у влюбленных. Однако они не учитывали уровень окситоцина, который отвечает за привязанность. А его уровень с течением времени изменяется, как нам это известно со школьной советской скамьи.

К слову, Фридрих Ницше признал, что единственным автором-психологом, отчасти ставшим его учителем, был Федор Михайлович Достоевский, который считал: «Жить нужно для тех, кому ты нужен… Дружить лишь с теми, в ком уверен… Общаться с теми, кто приятен… И быть благодарным тем, кто тебя ценит».

И в религиозно-философском мировоззрении великого русского писателя, признанного классика мировой литературы Льва Николаевича Толстого «любовь – это сознание единства», а «любить – значит желать делать доброе». И что любовь (внимание!) есть единственная разумная деятельность человека. Он так говорил об этом, опять же в моем вольном и сокращенном изложении:

«Любовь, в которой только и есть жизнь, проявляется в душе как чуть заметный, нежный росток среди похожих на нее грубых ростков сорных трав – ошибочно называемых любовью различных похотей человека… Люди часто предпочитают лелеять ростки сорных трав, растущие приметнее и быстрее. А главный росток жизни при этом глохнет и замирает. Но что еще хуже: когда люди грубо ухватывают этот главный росток и начинают его пересаживать, исправлять и так заминать, что росток умирает, не расцветши, все, что будут делать над ним люди, для него только хуже».

Ну и как, друзья мои, говоря русским языком о любви, мы можем пренебречь кладезем нашей народной мудрости? Русские народные сказки, песни и, конечно же, сотни пословиц и поговорок на все лады рассказывают нам о выкидонах, парадоксальных вывертах и неоценимой значимости любви:

«Где любовь да совет, там и горя нет». «К кому сердце лежит, туда