Другая версия отражена в цитировавшихся выше мемуарах Василия Штрандтмана, который в день покушения находился на отдыхе в Венеции. Первый секретарь российский миссии в Белграде, не располагавший полной информацией о встречах Вильгельма и Фердинанда во дворце Мирамар на Адриатике и в Конопиште, воспользовался случаем и расспросил о них баронессу Амбрози – супругу советника австро-венгерского посольства в Риме: «Она, улыбаясь, мне сказала, что речь идет о таинственном “заговоре”, направленном против Сербии. На мое умышленное возражение, что такая комбинация неправдоподобна, она заметила, что речь идет не только о Сербии, но и создании самостоятельной Польши, а также об очень широких планах переустройства Европы, в которых найдут место сыновья эрцгерцога Франца-Фердинанда – Максимилиан и Эрнест»[203].

Как пишет Владимир Дедиер, еще итальянский историк Альбертини обратил внимание на то, что запись в дневнике Конрада от 5 июля 1914 г. отражает содержание беседы в Конопиште. Генерал спросил самого императора, как поведет себя Германия в случае начала войны, которая представлялась неизбежной. Престарелый монарх сказал, что поручил эрцгерцогу задать этот вопрос кайзеру во время встречи в Конопиште. И Вильгельм, по словам Франца Фердинанда, лишь промолчал в ответ (Может, Франц Иосиф рассказывал все это, чтобы утихомирить Конрада? – М. Б.). Однако в тот же день генерал сделал запись о своем разговоре с начальником Оперативного отделения. полковником Мецгером: «Я ему говорил о своих сомнениях относительно поддержки Германии в том случае, если нас принудят в войне, упомянув и сомнения Его Величества. А Мецгер припомнил, что в последний свой вечер, проведенный в Илидже, эрцгерцог Франц Фердинанд сказал, что кайзер Вильгельм в связи с этим заявил ему в Конопиште: “Если мы не нападем сами, ситуация станет только хуже”». Как пишет Дедиер, события июля 1914 г. навели Альбертини на мысль, что слова Мецгера соответствовали действительности[204].

Не так давно – 13 сентября 2013 г. – белградская газета «Вечерние новости» опубликовала фрагменты из сохранившихся бумаг Дамьяна Бранковича – масона, бывшего представителя фирмы «Крупп» в Сербии и время от времени информатора Н. Пашича. Бумаги представляют собой полицейские досье, составленные в 1945 г. и хранящиеся в настоящий момент в Архиве Югославии. В ходе допросов Бранкович поведал следователям следующее: «Мне доверительно сообщили в Берлине, что ультиматум Сербии составлен в Потсдаме, а решение о войне против Сербии германский кайзер Вильгельм и Франц Фердинанд приняли в Конопиште. Об этом я узнал от др. Милона, который, помимо прочего, сказал, что Германия предоставила Австрии свободу действий в отношении Сербии. Вена вправе сама определить, когда и под каким предлогом следует произвести нападение. Я все это передал нашей ложе вольных каменщиков и правительству (Пашичу). Ложа попыталась предотвратить войну… Тогдашнее правительство, погруженное с головой в беспрерывную партийную борьбу и агитацию, не проявляло интереса к международной политике». Бранкович умер в 1956 г.

Означает ли вышеприведенное, что др. Вильгельм Милон – член правления фирмы «Крупп», опубликовавший в Швейцарии в 1918 г. памфлет «Разорение Европы», написанный на основании его дневников и писем, – действительно в свое время хотел предупредить о готовящемся масонов и, следовательно, Сербию? Милона в качестве свидетеля привлекала Комиссия по установлению виновников войны. Его считали одним из немногих немцев, которые с самого начала отдавали себе отчет в том, что Центральные державы навязали Европе бессмысленную и несправедливую войну. Милон поддерживал отношения с крупнейшими промышленниками, выполнявшими военные заказы, и был осведомлен о намерениях правительства, вызвавших его возмущение. Свидетельские показания Милона по сей день представляют собой предмет научной полемики[205].

В связи с предвоенной ситуацией историк Джон Рель упоминает в своих работах одну важную деталь. А именно – 16 июня 1914 г. введена в действие инструкция о прекращении любого почтового сношения между Военным министерством Пруссии в Берлине и союзными министерствами. С того момента коммуникация осуществлялась либо лично, либо посредством специальных эмиссаров. К чему вели эти приготовления? Рель подчеркивает, что в тот же день, когда был издан этот приказ, кайзер провел с премьером Бетман-Гольвегом беседу о превентивной войне. Исследователь также задается вопросом, знал ли что-нибудь военный министр Пруссии Альфред фон Вальдерзее о подготовке покушения на Фердинанда[206].

Как вспоминал последний австро-венгерский министр иностранных дел и советник эрцгерцога граф Оттокар Чернин, престолонаследник еще летом 1913 г. жаловался ему, что масоны охотятся за ним, а также «назвал имена некоторых австрийских и венгерских политиков, участвующих в заговоре»[207].

Констатация того, что эрцгерцога недостаточно хорошо охраняли, озвучена как в интервью, так и в книге Л. Пфеффера, недвусмысленно намекавшего, что «Сараевское покушение было на руку определенным австро-венгерским кругам»[208].

После гибели Фердинанда одна за другой стали появляться теории возможных заговоров, каждая из которых подкреплялась весомыми аргументами. Одним мерещилась «венгерская рука», ликвидировавшая антивенгерски настроенного престолонаследника. Другим – заговор сторонников войны, в котором состоял и Оскар Потиорек; «сербский заговор», убравший помеху созданию «Великой Сербии»; вышеупомянутый «масонский заговор»; «заговор полиции»; «германский заговор» и т. д. Сараевское покушение не было первой попыткой убить престолонаследника.

Согласно новейшим исследованиям, антисербской провокацией выглядел и приезд эрцгерцога в Сараево в день св. Вита – национальный сербский праздник, – и участие в маневрах войск, которые когда-нибудь могли осуществить реальное нападение на Сербию. Полиция, давно следившая за «Омладиной», ее объединениями и газетами в Хорватии и Боснии, предупреждала об опасности. Однако «реакционный и упрямый» правитель Боснии генерал Оскар Потиорек не придал значения этим предостережениям, одно из которых направил видный хорватский политик Йосип Сунарич[209].