Тюремный охранник на процессе в Салониках, поручик Йосиф Протич, оставил записки, проверить достоверность которых удается далеко не всегда. Если верить мемуаристу, то полковник Чеда Попович, проникшись к нему доверием как к старому четнику, так характеризовал своевольного Вою Танкосича: «Я знаю: прибыл человек из Белграда от Аписа. Секретно, с тайным предписанием… По телефону нельзя было… Говорит: “Апис приказал Вое отозвать своих львов…”. Но поздно, они уже переправились через Дрину! Я послал человека, он догнал их, передал послание. А Воя сказал: “Вон отсюда! Не верю, что решено не стрелять! Даже если так, для меня нет пути назад”…»[170].

Историк Станое Станоевич, разделявший взгляды организаторов Салоникского процесса, писал, что Димитриевич и Танкосич действовали, не поставив в известность своих товарищей. «Только 15 июня (по новому стилю – М. Б.) Димитриевич созвал заседание Главного комитета организации Объединение или смерть и сообщил, что готовится убийство престолонаследника Франца Фердинанда, а также привел причины, побудившие его к этому. Главная – то, что престолонаследник Фердинанд хочет спровоцировать войну, которую можно предотвратить, если его убрать. Почти все члены комитета высказались против этого намерения, и началась длительная и весьма оживленная дискуссия. В конце концов, под давлением товарищей Димитриевич согласился все отменить и передать в Сараево, чтобы не совершали покушения. По-видимому, он что-то предпринял в этом направлении. Однако или было уже поздно, или заговорщики в Сараево его не послушали. События разворачивались согласно своей роковой логике»[171].

Позднейшее «признание» Аписа в том, что он организовал Сараевское покушение, было продиктовано специфическими соображениями. От историографии не ускользнуло, насколько оно нелогично и противоречиво. Димитриевич свои показания записал и передал Военному трибуналу для офицеров в Салониках. И в них, безотносительно организаторов и исполнителей, назван тот же мотив покушения, что и в процитированных выше свидетельствах. А именно: устранить Фердинанда как представителя воинственного направления.

В рапорте Апис взял на себя всю ответственность, стремясь снять обвинения с Раде Малобабича и Мухамеда Мехмедбашича – своих агентов, действовавших на территории Боснии. Первого сербские власти арестовали в июне 1914 г. по подозрению в шпионаже в пользу Австро-Венгрии, о чем говорилось выше. Освободили Малобабича во время отступления в 1915 г., после чего он находился под защитой Аписа. Тот в своих показаниях касается и сотрудничества с российским военным агентом в Белграде Артамоновым. Димитриевич категорически заявляет, что оно протекало исключительно в сфере разведывательной деятельности и взаимной помощи и не имело никакого отношения к организации покушения. Об этом Апис написал следующее: «Наблюдая, как Австрия готовится к войне с нами, я пришел к выводу, что в результате исчезновения престолонаследника австрийского Фердинанда военная партия и течение, во главе которого он стоял, утратят свое влияние, и эта угроза минует Сербию или будет устранена хотя бы на время. Поэтому я поручил Малобабичу организовать покушение на Фердинанда в Сараево во время его запланированного визита»[172].

Не одна Сербия испытывала опасения в связи с Фердинандом и его намерениями. В подтверждение обратимся к давно введенному в научный оборот документу из французского дипломатического архива, характеризующему общественное мнение того времени, точнее начала 1913 г. 1 и 2 января парижская газета «Пари-Миди» (Paris-Midi) напечатала статьи Мориса Де-Валетта (Maurice de Walette), который, рассуждая о хрупкости мира в Европе, без стеснения называет главную силу, ему грозящую: «Разве анархист, который бы убил австрийского эрцгерцога-престолонаследника, не уберег бы мир от рек крови и слез». Эта недвусмысленная позиция, или даже намеренное подстрекательство, вызвала возмущение в Австро-Венгерском посольстве и была расценена в Вене как призыв к убийству. Кэ д‘Орсэ отреагировала оперативно, и Де-Валетт, подвергшись негласному воздействию, уже 3 января опубликовал статью, написанную примирительным тоном. Это, однако, не удовлетворило австро-венгерское правительство, которое поручило своему послу в Париже подать в суд на «Пари-Миди». Ради улаживания международного инцидента тогдашний премьер и министр иностранных дел Пуанкаре обратился к министру правосудия с просьбой произвести судебное расследование в отношении издания[173].

Сразу после покушения основные французские газеты – «Пти Журналь», «Пти Паризьен», «Матэн» и «Журналь» – не уделили внимания характеру Фердинанда и не проявили озабоченности в связи с тем, что его убийство могло стать угрозой миру. Даже «Ом Либр», близкая к Клемансо, критиковала Австро-Венгрию за то, что та использует убийство в интересах своей политики, направленной неоправданно против Сербии и сербов в целом, а также за провоцирование антисербских общественных настроений. А «Юманите» и «Ля Батай Синдикалист» продолжили называть убитого эрцгерцога протагонистом агрессивной и воинственной политики, угрожавшей миру в Европе. Второе издание высказалось в том духе, что «лидер военной партии, человек иезуитов… надежда реакционных австро-венгерских кругов, тот, кто поддерживал репрессии в отношении славянского меньшинства, заплатил жизнью за ту ненависть, которую сам он и породил»[174].

24 июня/4 июля сербский посланник в Париже др. Миленко Веснич, наряду с изложением своей беседы с министром Рене Вивиани, состоявшейся 18 июня/1 июля, сообщал: «Что касается этого прискорбного события, то поначалу замешательство было очень сильным. Однако оно быстро проходило, особенно по мере того, как стали более трезво рассуждать о том, какую угрозу европейскому миру представлял собой погибший эрцгерцог… Чем дальше от самого события, тем сильней в здешних кругах убежденность в том, что исчезновение эрцгерцога Франца Фердинанда с европейской сцены – это событие, благоприятное для мира в Европе. В этом отношении позиция английской печати, в частности “Таймс”, была весьма полезной»[175].