Буш сказал Мейджору и Миттерану, что, согласно наблюдениям его и Куэйла, Янаев «не такой уж плохой парень, но крайне легковесен». Миттеран согласился с этим, добавив, что Янаев, «вероятно, всего лишь марионетка» в руках остальных семи членов Комитета по чрезвычайному положению.

Премьер-министр Испании Гонсалес уговаривал Буша попытаться связаться напрямую с Горбачевым, хотя бы для того, чтобы стало известно об этой попытке, и она показала бы, что Соединенные Штаты не отказались от смещенного лидера.

Из всех руководителей, с которыми говорил Буш, Коль был расстроен больше всех. Канцлер знал, как ненавистно советским сторонникам жесткой линии объединение Германии в рамках НАТО, и опасался, не захотят ли они использовать советские войска, все еще находившиеся в Восточной Германии, для возбуждения беспорядков. Он настоятельно просил Буша потребовать, чтобы новые советские лидеры придерживались своих международных обязательств и уважали права человека. Коль просил также американского президента подчеркивать, сколь важное место занимает Горбачев в истории мира.

* * *

В начале дня Буш готов был к самому худшему. Он старался никого не оскорбить и особенно Геннадия Янаева, который теперь стал номинальным лидером Советского Союза. Скоукрофт поддерживал склонность президента убирать паруса, пока не прояснится ситуация.

В гостиной Бушей в Кеннебанкпорте Скоукрофт сообщил, что из Москвы поступают противоречивые сообщения. Бронетранспортеры на улицах были замечены из посольства США всего несколько часов тому назад, что было добрым знаком, поскольку по обычному сценарию военного переворота танки выкатываются, как только сделано первое объявление о путче.

Скоукрофт передал мнение ЦРУ, что заговорщики так и «не выстроили своих уток в ряд», но от себя добавил: «Все это в данный момент предположения, к которым, несомненно, примешивается стремление выдать желаемое за действительное». Янаев и соучастники заговора вполне могут оказаться будущим правительством Советского Союза, и Скоукрофт напомнил Бушу: «Вы должны быть осторожным. Возможно, нам придется иметь дело с этими парнями».

Бейкер позвонил Бушу из Вайоминга и вспомнил, что сидел рядом с Янаевым во время московской встречи в верхах: «Он не выглядит как главарь банды», – заметил Бейкер.

Зная о том, что пресса непременно спросит его о Янаеве, Буш сказал: «Может, нужно полегче обойтись с ним вначале».

Незадолго до восьми утра угрюмый Буш появился перед репортерами и теле– и кинокамерами в коттедже, который обычно занимали агенты секретной службы. Следуя совету Коля, Буш сказал, что, как он ожидает, «Советский Союз будет полностью выполнять свои международные обязательства», и назвал Горбачева «исторической фигурой, человеком, который привел Советский Союз к экономической реформе, что позволило ему играть конструктивную роль в деле сотрудничества на международной арене».

Буш не стал открыто осуждать тех, кто пришел теперь к руководству в Кремле. Используя формулу Скоукрофта, он назвал захват власти «внеконституционным». Он с надеждой отметил, что Комитет по чрезвычайному положению обещал продолжить реформу, но признал: «Я не знаю, верить этому или нет. Я думаю, что в данный момент нам надо просто наблюдать за развитием ситуации и повторять снова и снова наши принципы, – посмотрим, как будут развиваться события. Все еще только разворачивается».

Один из журналистов спросил, что думает президент о Янаеве. Буш ответил: «Ну, инстинкт подсказывает мне, что у него есть определенное обязательство продолжать реформу… Но, думаю, не он определяет цели… Я уже говорил неоднократно, что мы не хотим видеть путч, поддерживаемый КГБ и военными».

Затем он добавил: «Я думаю, важно знать, что путчи могут и проваливаться. Вначале путчисты могут захватить власть, а затем они наталкиваются на волю народа».

А как насчет требования Ельцина объявить всеобщую забастовку? «Ну, посмотрим, что из этого получится… Я надеюсь, что люди услышат его призыв». Вернется ли президент в Вашингтон? Буш вспылил: «Я не интересуюсь разыгрыванием спектаклей. Не стараюсь делать вид, будто занят работой». Он заметил, что в Кеннебанкпорте есть прекрасный комплекс связи.

Пытался ли он разговаривать с кем-либо из советского руководства по «горячей линии» связи? Президент рассердился еще больше: «Мы не собираемся излишне волновать американский народ или мир. Поэтому мы будем проводить нашу дипломатию благоразумно – без эксцессов и без крайностей». Буш добавил, что люди связывают использование «горячей линии» с возникновением «какой-то военной проблемы между Советским Союзом и Соединенными Штатами. Неужели вы считаете, что я должен навести на эту мысль американский народ и народы в Европе? Отнюдь нет!» Он резко оборвал пресс-конференцию, сказав: «Хорошо, вы свое получили. Не говорите теперь, что мы здесь не сообщаем вам никаких новостей».

* * *

В это время граждане Москвы выходили на улицы, чтобы защитить штаб-квартиру Ельцина от войск, окруживших парламент. Комитет по чрезвычайному положению только что провел свою пресс-конференцию, которая лишь усилила мнение, что это банда, не умеющая стрелять в цель. Когда Янаев зачитывал заявление, руки его дрожали, и журналисты в аудитории заподозрили, что он и несколько других членов комитета были пьяны.

А Колин Пауэлл в своем кабинете в Пентагоне одним глазом смотрел передачи Си-эн-эн, а другим просматривал по-прежнему поступавшие потоком разведывательные донесения. Оба источника говорили ему, что танки и бронетранспортеры с пехотой на улицах Москвы не проявляли признаков боевой готовности к захвату политической власти. Он воскликнул: «Этих парней послали в Москву без поручения!»

Пауэлл позвонил Чейни на борт самолета: «В последней строке говорится, что это половинчатый путч. Что-то происходит, но происходит не по учебнику». В ЦРУ Эрмарт пришел к выводу: «Проводит все это банда неудачников. Они потерпят провал».

В первые часы после путча советское Министерство иностранных дел разослало телеграммы своим представительствам за границей с текстом декларации Государственного комитета по чрезвычайному положению. Виктору Комплектову, советскому послу в Вашингтоне, вменялось вручить Бушу письмо Янаева, выражавшее желание Комитета поддерживать добрые отношения с Соединенными Штатами и содержавшее обязательство продолжать процесс реформ, а также заверения, что Горбачев находится в безопасности.

Комплектов в полдень посетил Иглбергера в Госдепартаменте, а затем Гейтса в Совете национальной безопасности. Он выполнял свое поручение с удовольствием, что побудило его коллег по посольству, а также официальных лиц США прийти к заключению, что он приветствовал путч.

Комплектов сказал Иглбергеру и Гейтсу, что он «ценит» то «понимание», с каким президент Буш относился до сих пор к сложившейся ситуации. Это был комплимент, который американцы рады были бы не слышать, поскольку он подразумевал, что Комплектов и путчисты в Москве и в самом деле восприняли мягкое заявление Буша в понедельник утром как выражение готовности признать путч.

Иглбергер вручил послу письменное послание от имени администрации, настаивавшее на том, чтобы ГКЧП придерживался международных обязательств, взятых на себя СССР, и продолжал политические и экономические реформы. Но даже при выполнении этих условий, сказал Иглбергер, руководителям путча не следует ожидать, что Соединенные Штаты вскоре признают их законным правительством Советского Союза.