руку доброго и предусмотрительного Харуна.

— Вы собирались сюда в большой спешке, — сказал он Альмукадану. — И все-таки, может быть, кто-то из твоих военачальников прибыл сюда с женой?

— Да, мой господин, — ответил Альмукадан. — Моя жена Фетне скачет на лошади, точно амазонка, ей захотелось разделить со мной подаренное халифом удовольствие отправиться за тобой. Она находится в лагере, в отдельном шатре, и ей служат два евнуха.

— Немедля отправляйся к ней, — велел Джафар, — и захвати с собой третьего евнуха, которого я хочу по возвращении в Багдад представить Зобеиде. Пусть твоя жена позаботится о юноше и обращается с ним как можно обходительнее. Думаю, однажды он окажется весьма полезным для вас обоих.

Джафар разыскал дочь геракского султана и рассказал ей о своем замысле: так она до самого отъезда сможет жить в условиях, более подходящих ее полу. Передав Зизиале в руки Альмукадана, он, довольный своими успехами, вернулся к Шебибу и его сыну. Теперь визирь мог думать только о своей прелестной будущей жене и о возвращении в Багдад.

Шебиб был более чем внимателен и предупредителен по отношению к своему гостю и потому заранее сообщил Джафару, что завтра они наконец-то сделают всё полагающееся для его женитьбы.

Шебиб вызвал кади, объяснил ему, какой договор следует составить, и направил его к Шеффандар-Хасану. Документ о разводе был подготовлен по всем правилам, и прекрасная Негемет вернулась в отчий дом со своим приданым, имуществом и полученными подарками. Она безрадостно покорилась судьбе.

Шеффандар же был счастлив. Теперь его зятем будет величайший после халифа человек на земле. И, когда кади явился к нему, он принял его с огромным удовольствием и собрал необходимых свидетелей.

Как только всё было готово, прибыл Шебиб и привел нового жениха. Договор подписали, и церемония началась.

Невеста подняла покрывало, и казалось, она вот-вот заплачет. От влажного блеска ее глаз страсть визиря разгорелась с еще большей силой. Точно так же в ненастные дни яркие и жгучие солнечные лучи вдруг пронизывают тяжелые от влаги тучи.

Наконец Негемет получила обручальное кольцо и стала женой Джафара. Но многие заботы, лежавшие на плечах высокородного Бармесида до самого его отъезда, отсутствие дома, где он мог бы достойным образом принять молодую жену, служили непреодолимым препятствием, мешавшим воссоединению молодых.

Девушка должна была остаться с матерью, пока не приготовят всё к ее путешествию в Багдад. Первым делом отдали приказание изготовить для нее самый роскошный и удобный паланкин[22]{113}.

Тем временем весь Дамаск пришел в движение, готовясь к прощанию с великим визирем. На него же навалились многочисленные дела, о которых он забыл, пока оставался никому не известным гостем Шебиба.

Все хотели оказать ему почести, выразить уважение, услужить. Джафар устал от знаков внимания, ему хотелось избавиться от них и хоть какое-то время побыть в доме своего тестя Шеффандара, но царь Дамаска пригласил его на обед во дворец, и первому визирю халифа вновь стало не до любви.

С другой стороны, он не мог покинуть город, не выказав признательности некоторым жителям Дамаска.

Джафар призвал трактирщика, который был так внимателен к нему и при этом никому не выдал его секрета. Тот получил два кошелька, полных золота. Потом визирь отблагодарил продавца лимонада, устроив троих его сыновей в стражу халифа, а также одарив их снаряжением и конями, чтобы они могли сопровождать его самого в Багдад.

Он не смог отыскать рыбака, несмотря на то, что требовал его привести, а потому молился за него Аллаху и Великому Пророку.

Что касается двух слепцов, то царь Дамаска получил приказание выплачивать каждому из них ежегодно по сто пятьдесят золотых монет. Дервиши же как сквозь землю провалились, возможно, они намеренно скрылись, чтобы избежать благодарности и церемоний. Но вот наконец всё было готово, и настала пора трогаться в путь. Зораны, стоявшие лагерем на склоне Кубат-Нафс-иль-Сафир{114}, ждали только прибытия визиря и приказа выступить в Багдад.

Наконец Джафар выехал из Дамаска в сторону лагеря. Прекрасная Негемет, его молодая жена, уже отправилась туда в своем паланкине. Ее разместили в отдельном шатре вместе с собственными евнухами, а вокруг на страже встали зораны.

Абдальмалик, его придворные и знатные люди Дамаска провожали наместника повелителя правоверных: для них в лагере приготовили три шатра, каждый длиною в двести пятьдесят локтей, а рядом с ними водрузили золотые мачты с развевающимися шелковыми знаменами всех цветов радуги.

Для этого многочисленного общества был приготовлен роскошный пир. Джафар сел за великолепный стол между Абдальмаликом и Шебибом. Перед этим он представил юного Хазада верному Альмукадану и велел тому не отпускать сына Шебиба от себя ни на шаг и окружить его всяческими заботами.

Громкая музыка военного оркестра приглашала гостей насладиться обильным угощением, а отряд зоранов во главе с одним из военачальников направился к Куббат ан-Насру, дабы под куполом его от имени великого визиря поместить лампаду, самую прекрасную из всех, что когда-либо зажигали выдающиеся гости Шебиба в знак своей признательности, но, разумеется, лампада эта уступала той, что в свое время повелел зажечь Харун ар-Рашид.

Со склона Куббат-Нафс-иль-Сафира, расположенного на пути в Багдад, было видно всё, что делается на вершине купола Куббат ан-Насра. Зораны объяснили людям царя Дамаска, которые находились среди них, смысл происходящего.

Те докладывали обо всем, что видели и слышали, своему господину, чья зависть и ненависть к Шебибу вспыхнули с новой силой. С сердцем, переполненным недобрыми предчувствиями, царь оставил Джафара и возвратился в город вместе со своими приближенными. Во дворце он всех отослал и удалился в свои покои, чтобы в одиночестве поразмыслить над тем, как погубить человека, завоевавшего такую славу и почет, которые ему, царю, и не снились, несмотря на блеск и могущество трона.

В лагере на Куббат-Нафс-иль-Сафире вся ночь прошла в приготовлениях к походу. Прекрасная Негемет спала в своем паланкине под охраной евнухов, так как ее шатер должны были разобрать еще до зари. Альмукадан привел туда и того евнуха, что предназначался Зобеиде, то есть Зизиале. Юного Хазада разместили там, где он мог поспать, и только Шебиб оставался неотлучно при Джафаре и во всем ему помогал.

Наконец солнце вышло из своих восточных ворот, настала пора двум друзьям расставаться, и невозможно описать сердечность их прощания. И вот Шебиб направился в Дамаск, а Джафар — в Багдад.

Великий визирь торопил свое войско. Ему не терпелось поскорее вернуться на службу к халифу, увидеть семью свою и родной дом. И