Но только тотчас же эта самая рука выдернула его с улицы в темный переулок. Сразу же его схватили другие руки. Принц увидел троицу разбойников в темных плащах. Его охватила паника. Он мысленно выругал себя за потерю бдительности – что в Понизовье было недопустимой оплошностью даже при свете дня.

Приставленное к груди острие кинжала наглядно подчеркнуло то, насколько непростительной ошибкой была потеря осторожности.

– Только пикни – и ты умрешь! – предостерег принца зловещий шепот. Его увлекли вглубь переулка.

Канте вспомнил свой тяжелый кошель, серебряный полуэйри, щедро брошенный хозяину трактира. Напрасно он так беспечно обращался со своими монетами. В Понизовье щедрость редко вознаграждается.

– Похоже, мы поймали Принца-в-чулане! – прошипел один из разбойников.

Канте напрягся. Он уже нащупал свой кошель, готовый расстаться с его содержимым, но теперь до него дошло, что сегодня медные пинчи и серебряные эйри не купят ему свободу. Даже никчемный Принц-пропойца стоил больше горсти серебра.

Чувствуя, как голова у него пошла кругом, Канте натужно засмеялся. Пошатнувшись, он повалился на грабителя с кинжалом.

– Вы… вы думаете… только потому, что я такой красивый и смуглый… я принц?

Он презрительно фыркнул.

Второй разбойник склонился к нему так, что они оказались нос к носу. Канте в лицо ударил смрад перегара и гнилых зубов.

– Фент, ты уверен, что это он?

Увидев свой шанс, принц применил свое единственное оружие. Расслабив желудок, он извергнул мощную струю рвоты. Зловонное месиво попало разбойнику прямо в лицо.

Взревев, тот отшатнулся назад, протирая глаза.

Воспользовавшись мгновением шока, Канте обрушил каблук своего сапога на ногу другому похитителю. Разбойник взвыл от боли, и принц освободился от его хватки. Кинжал вспорол его плащ, однако лезвие не дошло до плоти. Лягнув ногой, Канте попал третьему разбойнику в грудь, с силой отшвырнув его в стену.

Не дожидаясь, пока грабители опомнятся, принц выбежал на улицу, мысленно благодаря следопыта из Приоблачья, который научил его, как охотиться, как обращаться с луком и, что самое важное, как вести себя в опасности, когда охотник становится добычей. «Порой бегство – лучшее оружие», – крепко вдолбил в Канте Бре’бран.

Воспользовавшись усвоенным уроком, Канте выбежал на залитую солнцем улицу. Наткнувшись на прохожих, он выбил из рук какой-то женщины сверток.

– Прошу прощения! – пробормотал принц, не останавливаясь.

Добежав до первого перекрестка, он свернул на другую улицу, мысленно давая себе зарок: «В будущем быть осторожнее – и скупее».

* * *

Учащенно дыша, Канте заткнул уши, спасаясь от звона следующего колокола. Ему показалось, будто неумолимая бронза грохочет прямо у него в черепной коробке.

Пережидая гул, принц забился в полумрак прохода, ведущего сквозь Штормовую стену. Прижавшись к стене, сложенной из здоровенных кирпичей, он оглянулся назад в поисках погони.

Когда-то эти мощные стены толщиной в сажень обозначали внешние границы Азантийи, на протяжении тысячелетий оберегая город от свирепых штормов, бушевавших в Бухте Обещаний. Но эти укрепления защищали город не только от непогоды. Еще в стародавние времена на огромной территории твердыни были устроены арсеналы и казармы, наружные стены были испещрены бойницами. Бесчисленное количество раз вражеские полчища разбивались о неприступные стены крепости – и вот уже на протяжении нескольких столетий никто не дерзал подступиться к Азантийи.

Хотя если слухи о грядущей войне не были беспочвенными, этим стенам вскоре, возможно, предстояло снова выдержать испытание. На всем протяжении южной границы участились вооруженные столкновения. Нападения на торговые корабли королевства происходили постоянно.

Когда трезвон закончился, Канте продолжил путь по проходу и вышел с противоположной стороны, оставив позади Понизовье и – хотелось надеяться – троих разбойников. И все же принц по-прежнему с опаской озирался по сторонам.

По прошествии многих столетий Азантийя больше не могла уже оставаться в тесных границах Штормовой стены. Город разросся во все стороны, в том числе и в бухту. Новые постройки возводились на полях плотного ила, отчего портовые сооружения приходилось относить все дальше от города.

К несчастью, штормы продолжали случаться с пугающей регулярностью.

Вот и сейчас, словно напоминая об этом, прогромыхал раскат грома.

Раскинувшееся за пределами городских стен Понизовье постоянно подвергалось опустошительным наводнениям, убогие строения нередко затапливались или смывались. Но быстро восстанавливались. Шутили, что Понизовье такое же непостоянное, как погода. Карты местности составлялись в основном по наитию, а не по путеводу или секстонту – и чернил на них особо не тратили.

Пройдя за Штормовую стену, Канте оказался собственно в городе, известном под названием Среднеград. Под защитой массивных укреплений здания росли вверх, некоторые поднимались до середины крепостных стен. Многие строения возводились на прежних фундаментах, одна династия оказывалась погребена под другой, они наслаивались друг на друга подобно страницам книги – история, записанная в камне.

В Среднеграде также были сосредоточены главные богатства города, стекающиеся со всех сторон: с многочисленных ферм окрестного Тучноземья, из каменоломен и рудников Гулд’Гула на востоке, с пастбищ Аглероларпока на западе. Все это проходило через Понизовье, затем через Среднеград и, наконец, попадало в Вышний Оплот, цитадель на холме в самом центре Азантийи.

Канте продолжал свой путь, и кишащие мухами мясные лавки у самых крепостных стен сменялись трактирами, портновскими и сапожными мастерскими, а затем появились и ювелирные мастерские, а также ломбарды. Окна домов были украшены горшочками с цветами. Все чаще встречались садики с пахучими растениями, обнесенные коваными оградами. На такой высоте в воздухе чувствовался запах соли, принесенной ветрами, которые постоянно дули со стороны бухты, прогоняя смрад и зловоние Понизовья.

Оглянувшись напоследок по сторонам, принц наконец позволил своему сердцу успокоиться, уверенный в том, что ему удалось оторваться от разбойников. Он продолжил путь наверх, пробираясь сквозь сгущающуюся толпу. Тележки и повозки с впряженными в них низкорослыми пони и буйволами со спиленными рогами, нескончаемая кровь города, заполняли улицы и переулки.

Позади раздался резкий оклик, сопровождаемый щелчком кнута.

– Эй ты, посторонись!

Канте едва успел отскочить в сторону, пропуская здоровенную повозку, груженную в два ряда бочками с вином, которая направлялась к сиянию Серебряных Врат, ведущих в Вышний. Проводив взглядом повозку, принц вспомнил слова рыбаков в «Острие клинка».

«Похоже, эти ребята не зря беспокоились насчет своей выпивки».

Также Канте обратил внимание на то, что улицы в верхней части города были украшены сотнями стягов с гербами дома Массиф: черной короной на фоне шести лучей золотого солнца. На самом деле стены Вышнего в плане напоминали солнце с герба, поскольку были возведены, когда династия, представителем которой являлся Канте, четыреста шестнадцать лет назад получила королевский престол.