воздухом решимости для последнего «воспользоваться отказываюсь». На площади стало еще тише. Палач сделал шаг к приговоренному и положил руку тому на плечо, чтобы надавить, принудить стать на колени и положить голову на плаху.

Глава 26.

Ощущения были странными. Видимо, я действительно не очень жива. Ни дыхания, ни биения сердца. Ничего кроме боли от раны. Наконец, жжение в груди начало стихать. И я погрузилась в странное марево не то глубокой дремы, не то чуткого сна.

Очнулась от странного толчка в груди. Сделала первый судорожный вдох. Под ребрами толкнулось снова. И еще. Привычно размеренно. Сердце бьется именно так. Медленно и осторожно выдохнула. Второй вдох получился ровным. Глубоко втянув в себя сладкий запах жизни, насладилась его послевкусием, медленно выпуская воздух из груди. Первое, что пришло в голову — пошевелить пальцами. Рука так и лежит на груди рядом с раной. Но боли нет. И под пальцами нет ни заскорузлости, ни сырости. Чистая сухая ткань. Для верности провела несколько раз по месту, куда с противным звуком вошел нож. Чисто. Словно все мне приснилось. Надеясь, что это именно так, распахнула глаза. И … Зная себя, я должна была заорать и снова уйти в то же состояние, из которого вынырнула парой десятков ударов сердца назад. Но вместо этого я удивленно таращила широко распахнутые глаза на огромного удава, что свернул свои кольца вокруг моего ложа и сейчас, свесившись через высокую спинку кровати, изучал меня своими немигающими глазами. Казалось, высунь он язык, и тот вполне достанет до моего носа. Наверное, змеи так смотрят на обед перед тем, как раскрыть пасть и проглотить жертву.

— Я недавно сытно пообедал. — Голос в моей голове был мужской. Густой и тягучий. Слова звучали медленно и растянуто, словно лениво. Первое желание мое — осмотреться в поисках того, кто со мной говорит — потерпело неудачу. Взгляд змеиных глаз накрепко удерживал мой. — Не ищ-ш-щи. Здесь нет никого, кроме нас-с двоих. Волк ушшшел еще утром.

Я нашла в себе силы, чтобы выдавить пару слов.

— Кто со мной говорит? И… Почему я не боюсь удава?

— Ты смотришшь прямо на меня. Я не удав. Наг. Глядя тебе в глаза, я могу говорить с тобой мысленно. Великая Ашшинхаа одарила всех своих детей такой способностью. — При слове «наг» в памяти всплыл мультик про Рики-Тики-Тави.

 — Наги — не змеи. — В «голосе» зазвучала обида.

— Простите, обидеть Вас и в мыслях не держала. Но… — Дальше договорить мне не дали.

— Не думай так бысстро. Не успеваю. Понял уж-ше, что ты из другого мира. Но там, по твоим мыссслям, из разумных живут только люди без магии. А ты — точно не человек, аура не та. И магия твоя прижата печатью так, что скорее мешшшает, чем помогает.

— Вот и тот, кто меня сюда забросил, говорил о нестабильности моей магии. А что это такое и с чем едят, так и не объяснил. И Вы тоже не очень-то стремитесь отвечать на мои вопросы.

— Опять не хотела обидеть? — Ехидненько прозвучало в голове. — Вопросов у тебя очень много. Я их все даже услышшать до конца не усспеваю.

— Я, вообще-то, только один и задала. Почему я не боюсь?

— Ах, это… Наги могут управлять некоторыми эмоциями живых сущщществ. Я могу внушить безотчетный страх, даже не показываясь пришшедшему на территорию Долины. Заставить его улепетывать прочь, если пойму, что его помыслы не чиссты. А твои сстрахи я просто блокировал. — Он так же старательно удлинял «ш» и «с», но я уже не обращала на это внимания.

— Значит, Элройда ты прогнал?

— Волка? Нет. Он вообще обо мне не знает. Я могу быть незаметным для всех. У тебя тоже есть такая способность. — Вот. Он тоже знает обо мне больше, чем я о себе!

— А почему мне показался?

— Ты мне интересссна. — Удав улыбается? Чего только не померещится со страху.

— Как еда? — Вот что за мир? Что ни встреча, то с хищником! Опять чувствую себя птичкой, попавшей в силки.

— Наги не едят разумных. Здесь достаточно дичи. — Эти его слова почти успокоили. Хорошо, что увлеченная разглядыванием его глаз, я не вижу его целиком.

— И чего во мне такого интересного? — Пока говорю вслух, наг прикрывает глаза. Следующий вопрос вылетел сам. Не успела вовремя прижать язык. — Ты разрываешь зрительный контакт, чтобы не слышать мои мысли?

— Два вопроссса. Могу выбирать. Начну со второго. Да. Ты слишком громко и сумбурно думаешь. Настолько, что я почти не слышу того, что говоришь. А интересного? Не могу определить твою сущность. Вернее, предположение есть, но уж очень неправдоподобное. В древних свитках нашей сокровищницы есть упоминания о метаморфах. Очень на тебя похоже. Но представителей этой расы уничтожили тысячи лет назад. Даже мне трудно представить, как давно это было. Прости. Устал с непривычки. — Он прикрыл глаза. Но я хотела объяснений и не отвела взгляд. Только несколько раз мигнула, чтобы снять резь и вызвать хоть каплю слез, чтобы смочить пересохшие глаза. Момент, когда его взгляд снова пленил мой, я укараулила. Но мысли все еще крутились в свободном полете. Их остановил голос. — Кто такие могикане? Ты подумала, что-то о последних из могикан.

— Был такой народ в моем мире. Их уничтожили завоеватели. — Я  и хотела бы рассказать более детально, но тогда пришлось бы пересказывать историю завоевания земель Новой Индии. А я не знала ее настолько хорошо, чтобы пускаться в объяснения.

— Нет. Не тот случай. Метаморфов уничтожали из-за страха перед их способностями. Тоже не стану объяснять сейчас детально. Это утомительно. Впервые за много сотен лет я веду беседу.  Да. Я стар даже по меркам магического мира вообще и моей расы в частности. Настолько стар, что уже и счет времени потерял. И я тоже «последний из могикан». В этом мире нас целенаправленно никто не уничтожал, наги погибли из-за своей глупости и