Реализация призвания – когда прыгаешь на люстру от счастья, что вот сейчас будешь заниматься этим и только этим, – всегда отличается одной конкретной чертой: мне – туда, потому что там не только сила, но и радость. Ощущение, что за тобой стоит весь мир и тихонько дышит в затылок.

Реализация призвания совершенно свободна от чувства вины, или стыда, или страха.

Но если поперек еще не очень устоявшегося вектора положить вину или страх – прежде всего страх – ни о каком призвании речи уже не пойдет, пойдет речь о зависимости.

Призвание – достраивает до целого. Когда следуешь призванию, никто и ничто не может нарушить твою цельность, твое ликование, азарт и желание вложить как можно больше. И, самое главное – не-опустошенность в конце.

Реализация призвания наполняет, даже когда очень, очень сильно устал.

А если речь идет о постоянном забивании дыры (у безумных магистров это был – страх смерти, желание оказаться круче всех, набрать столько силы, чтобы земля под ногами плавилась; опять-таки, Лонли-Локли в роли Безумного Рыбника – отличная иллюстрация, я уже говорил, что силу он брал в очень малой степени из себя, гораздо больше – из того, что в него вдолбил амбициозный, но крайне слабый отец), то речь идет о зависимости.

Самое ужасное, что при наличии дыры, эмоциональной травмы, сильного страха, вот этих всех вещей, которые отравляют день за днем и которые очень непросто из себя выдрать – даже реализация призвания может свернуть в зависимость, в маниакальное «мне – туда, а что радости нет, так это просто в привычку все вошло, приелось, все ведь блекнет со временем».

У меня хорошая новость: во-первых, нет, реализация призвания со временем не блекнет, и это отличный способ распознать фальшивку.

А во-вторых, одно не отменяет другое. Совсем, никогда. Призвание может быть и может приносить радость даже при наличии очень большой дыры – просто большая часть радости и вообще получаемой цельности пойдет на забивание этой дыры.

И тут очень важно следить за балансом. Ну и дыры по возможности заделывать, конечно.

И в-третьих: никогда, никогда, никогда не поздно остановиться, выдохнуть и посмотреть, нельзя ли вернуть радость. Посмотреть, что за страх или стыд, или чувство вины лежит поперек, как запруда поперек ручья. Отвести им другое место, дать им время, они же не просто так легли, им тоже очень хочется сил и векторности, они не на пустом месте возникли.

И вот тогда очень хорошо пойти к друзьям, выпить кофе и выправить вектор.

О чувстве собственной правоты, маятнике и субъективной реальности

Давайте для начала один совсем простой вопрос: чем эмиграция отличается от эскапизма?

Прежде всего – обратной связью. В выдуманных мирах, куда мы сбегаем, ее нет. Выдуманный мир не кричит нам на каждом шагу «ты не вписываешься, ты не попадаешь в ритм, ты не понимаешь местных шуток, смерть тебе, смерть и одиночество». Человек – животное социальное. Но самое интересное, что это социальное животное обладает еще и абсолютно несоциальной чертой: возможностью и потребностью создавать субъективную реальность, причем взаимопроникновение субъективной реальности и объективной тем меньше, чем больше потребность человека сохранять чувство собственной правоты.

То есть чем больше человек хочет быть прав, тем большую часть объективной реальности ему нужно игнорировать и тем глубже уходить в реальность субъективную.

Считается, что для подключения к той части потока, которая обычно называется магией, виртуозное умение создавать субъективную реальность – обязательное условие. Это правда.

Только есть одно «но», и это «но», кажется, еще никто нигде не обговаривал прямо, во всяком случае, я не встречал.

Виртуозное умение создавать субъективную реальность обычно начинается с «я хочу вот так, и все тут». По сути, это очень близко к утверждению собственной правоты, особенно когда объективная реальность будет подбрасывать фидбэк от «это не совсем так» до «ты выглядишь безумцем». Я думаю, что начать с чего-то другого почти невозможно, вопрос в том, как реагировать на эти самые фидбэки. Игнорировать, учитывать, корректировать деятельность, вбивать кол своей правоты в сознание всех встречных, просто закрыться в «я-то знаю, как на самом деле» – вариантов много, и равно допустимы (в смысле «равно уместны») поначалу все, но только поначалу.

Более того, для начала эти варианты даже конструктивны, а вот продолжать на этом практически невозможно, особенно в магии, если хочешь жить долго и счастливо и в своем уме. Все понемногу отсеивается и остается только «учитывать» и «корректировать деятельность». Чем хорош успешный опыт в магии: субъективная реальность не создается в пику объективной, она сама по себе. А взаимное влияние не разрушительно и увеличивается по мере набора опыта и силы. Хороший маг меняет окружающий мир из ресурсов своего внутреннего. Как и хороший художник, кстати, и учитель, магом быть не обязательно.

И пара Макс-Чужак очень красиво и наглядно демонстрируют, почему магу нельзя застревать в «я-то знаю, как правильно, это остальные ничего не понимают, да и то пока, я еще докажу».

По сути, Макс и Чужак одного стручка горошины. (Эта история вообще меня всегда очень сильно занимала, история двойной-парной эмиграции, ухода в другой мир на очень близких условиях, буквально через одну и ту же дверь.)

Оба безумны. Обоих гонит вперед ощущение, что с ними что-то не так с точки зрения социума: Макс – ночной человек, сновидец; Чужак – человек, которому окружающий мир причиняет боль настолько сильную, что он не может в этом мире находиться. Оба легко входят в контакт с чудом, оба в состоянии скользить вдоль миров, как капля воды вдоль струны. Оба, казалось бы, берут в путь только себя. Но один приходит в Мир как долгожданный гость, а второй очень быстро кончает полным крахом и смертью.

В чем между ними разница?

Только в одном: в чувстве собственной правоты. У Чужака потребность оставаться правым больше, чем потребность оставаться в живых. У Макса ее и вовсе нет, он приходит в Мир дурак дураком – и совершенно этим не расстроен.

А теперь можно заменить слово «Мир» на слово «магия». Потому что книжки всего цикла, как неоднократно замечал автор, прежде всего о ней, о магии.

И попробовать представить, каково это – приходить в нее с чувством собственной правоты. И что за это причитается эмигранту.

Вот об этом у нас и получился разговор – о магии, правоте, субъективном восприятии и обратной связи.

Я: Вот о чем я хотел поговорить: об ощущении собственной правоты. Ведь этот странный маньяк, проходящий через Максову дверь, совершенно уверен в том, что прав.

И в то же время – его правота, больная насквозь и хромая на все ноги – единственный его способ осуществляться. Вот эта трудная, очень странная разница между «я прав» и «я есть» меня сейчас интересует с неимоверной силой.