Публика, приглашенная на бал и вместо этого практически в полном составе столпившаяся во дворе ради зрелища похлеще — дуэли между столичным каваллиером и местными — загомонила в голос, создав шум, в котором трудно было разобрать что-то внятное.

Дорант подумал, что для этого города слово «альвы» ещё, может быть, сотню лет будет означать страх, кровь и смерть. Не так уж и давно они вырезали практически всё население.

Мужчины стали скликать боевых слуг, у кого были, и обычных — всех, что сопровождали хозяев на бал. С шипением выползали из ножен клинки, по большей части бесполезные парадные. Боевые были лишь у Доранта — за неимением парадного в путешествии — и у местных дуэлянтов — по неслучайной причине. Даже у Харрана на боку болталась легкая позолоченная рапира с недлинным и чрезмерно тонким клинком.

С конюшни принесли четыре фонаря (ну вот где они были, когда готовилась дуэль?). Женщин отправили в особняк, слугам велели закрыть все окна ставнями. Закрыли не только парадные кованые ворота, но и боевые дубовые, из плах толщиной в бедро. Мужчины беспорядочно шастали по двору, явно в растерянности и не зная, что делать. Странным контрастом выглядел одетый в черное лекарь, заканчивавший перевязывать руку армано Миггалу. Мерей, уже перевязанный, так и лежал без сознания в углу, куда его оттащили.

Всего мужчин было — считая со слугами — не меньше полусотни, если бы это были воины — большая сила. Но людей с военным опытом было явное меньшинство, даже среди боевых слуг. Дорант, по повадкам и манере держать себя, выделил человек девять-десять служак, у остальных знакомство с военным делом явно ограничивалось участием в стычках с разбойниками и мелкими группами немирных дикарей. Больше половины чистой публики были вообще торгового сословия. Эх, сюда бы наместника! Старый вояка быстро навёл бы порядок. А пока — как это обычно бывает — народ только суетился и шумел, не зная, что делать. Кто-то должен был взять на себя ответственность и организовать этот хаос.

Дорант вздохнул и принялся распоряжаться.

Женщин в подвал, там только один вход. Мужчинам разобрать оружие, которое имеется в доме (ведь имеется? — Ну точно. Мелко кивающий слуга Ронде послушно повёл назначенных Дорантом чьих-то боевых слуг, явно опытных, куда-то в дом). Ворота завалить изнутри каким-нибудь деревом…

Тут в ворота как раз застучали.

Снаружи образовалась громоздкая черная картега, запряжённая четверкой упитанных битюгов.

При картеге имелись кучер и два боевых слуги, при начищенных до блеска морионах, кирасах и алебардах. Один из них деликатно, но громко постукивал древком алебарды в запертые ворота.

Дорант подошел и велел открыть ворота. В картеге явно не могло быть альвов.

Повозку завели во двор и снова закрыли ворота. Открылась дверца картеги, и оттуда, кряхтя, показалась дама в летах, одетая в тёмное (впотьмах не различить, какого цвета) глухое платье и завернутая в пышную кружевную мантилью.

Подскочил Ронде и подал даме руку. Она тяжело спустилась на землю, откинула мантилью и произнесла:

— Что тут происходит? Я приехала на бал, а тут, похоже, готовятся к войне?

Харран шепнул на ухо Доранту:

— Это жена гуасила, помнишь?

Дорант помнил. В прошлые приезды ему уже приходилось сталкиваться с ньорой Амарой, женой командира городской стражи. Пожалуй, она была в Кармоне поважнее самого наместника. По крайней мере, гуасил выполнял её распоряжения быстрее и точнее.

Ньора заметно постарела и обрюзгла. Она и в молодости не отличалась красотой (но была из очень и очень знатной семьи), а теперь превратилась, простите пресветлые Боги, вовсе в жабу.

Гильдмайстер, тем временем, почтительно склонившись к уху ньоры Амары, что-то ей объяснял вполголоса. В ответ она громогласно провозгласила:

— Что за чушь! Какие (ругательство) альвы! Мы проехали весь город, все спят, всё спокойно, нигде никаких альвов! Были бы альвы, муж бы знал!

В этом заявлении, вообще говоря, был смысл. Хотя город давно выплеснулся за стены, а сами стены обветшали, хотя старые медные пушки на башнях стояли без дела как бы не с самого момента, когда разрушенный альвами город был отстроен заново — Кармон не был вовсе уж беззащитен. Гуасил имел в распоряжении около трех десятков наёмной стражи, которую (по воспоминаниям Доранта от прежних приездов) постоянно и жёстко муштровал, и стражники, набранные с бору по сосенке из ветеранов распавшихся компанид, были, может быть, по возрасту не очень подвижны, но в большинстве своём опытны и внимательны. По крайней мере, с уличной преступностью они боролись довольно успешно — в тех случаях, когда преступники забывали с ними делиться или зарывались до того, чтобы задеть интересы кого-то из влиятельных горожан.

Кстати, вооружены и экипированы были они очень даже неплохо, достаточно новым оружием и амуницией, регулярно закупавшимися на деньги императора и городские налоги. Гуасил в Кармоне не воровал — ему было просто не надо, при состоянии его жены. Да и сам он когда-то имел свою компаниду, которую распустил, лишившись левой кисти и левого глаза в деле под Геррионом.

Народ во дворе задвигался, заговорил, засомневался.

Дорант выдвинулся вперед и предложил послать боевых слуг на разведку, парами.

И их бы отправили, да тут в ворота снова застучали.

Это снова пришли из дома Харрана, Калле — боевой слуга Доранта — и Самир, старший из харрановских боевых слуг.

— Господин, — взволнованно доложил Самир, — у нас тут альв в доме!

Услышав слово «альв», ближайшие замолкли, и круг молчания в момент распространился по всему двору.

— Сколько их? — Спросил Харран.

— Да один, один-единственный!

— Рассказывай, не тяни!

— Как вы уехали, мы поужинали, дела переделали, я на стражу двоих поставил, да мы и спать собрались. А тут он, и сразу всех резать, кто на крыше спал. Восьмерых положил, гад! Потом Франге проснулся, тревогу поднял. Альв и его… Мы повскакали, парни, что дежурили, с фонарем выбежали — а во дворе альв на них набросился. Калле вон с Сеннером тоже выскочили, с мечами на него. Он Сеннера убил, и наших тоже. А тут Эд косоглазый выскочил из окна — он с вечера выпил и лег при кухне проспаться — и сразу выпалил из пиштоли, куда попало. Альв этот, видно, услышал шум и дернулся в сторону, да под пулю как раз и влетел.

— Насмерть? — Спросил Харран с надеждой.

— Да не, альва меж ушей причесало — он и сомлел. Черепок у него крепкий, да ударило сильно. Пуля дальше полетела, от фонтана камень отбило и Зараку прямо в морду, теперь шрам будет и зубов он недосчитался. Я Эду потом рыло начистил: альва он подстрелил, ясное дело, да негоже так стрелять-то, навскидку, в темноту. Как ещё он в альва попал, а не в кого из нас.

— А с альвом что?

— Да что? Повязали мы его, пока валялся, и в клетку к той альве кинули. Так она его сразу давай обнимать да обтирать, чисто как у нас жёнка раненого воина.