Уже приведенных выше фактов и цифр достаточно, чтобы понять, что советская экономика зашла в тупик и утратила многие стимулы для развития. Необходимо было решительным образом изменить приоритеты, поставив на первое место в качестве целей государственного и экономического, а также социального и культурного строительства не нужды военно-политического соперничества, а нужды населения, простых людей, граждан страны. Народу страны было трудно мириться с таким социализмом, который и через 50 – 60 лет после победы социалистической революции не обеспечивал ему достойных условий жизни и работы, вполне доступных при том общем уровне развития производительных сил, который был уже достигнут и в СССР, и во всем мире. Как уже говорилось выше, в странах развитого капитализма только 10% всей экономики составляла военная экономика, т.е. производство оружия и содержание армии и флота.

Общий рост экономики в западных странах в 60 – 70-е гг. обеспечивался в первую очередь за счет роста производства потребительских товаров и в первую очередь за счет роста производства бытовых товаров длительного пользования, легковых автомобилей, за счет туризма и улучшения питания, а также роста такого сектора, как медицинские услуги. Уже в 70-е гг. на Западе стала очень быстро развиваться индустрия информации и знаний. В США производительность труда в сельском хозяйстве была существенно выше, чем производительность труда в промышленности. К середине 1980-х гг. в западных странах индустрия информации составляла до 30% от всего ВВП и удельный вес этого сектора продолжал расти. Какой смысл был в развитии военной индустрии в СССР, если главной опасностью для самого существования Советского Союза как социалистического государства была бедность основной части населения страны?

Главной экономической проблемой Советского Союза в 1980-е гг. была бедность народа. Основная часть населения страны жила все еще в условиях большой бедности и отнюдь не только по европейским масштабам. Было невозможно объяснить эту бедность иначе как ошибками и просчетами властей. Вся идеология КПСС строилась на обещаниях и гарантиях значительного улучшения жизни. Об этом говорили и писали в программных документах 30-х гг., в 40-х гг. В 1961 г. на XXII съезде КПСС была принята Программа КПСС, в которой всем советским людям гарантировалось изобилие уже через 20 лет. Но 20 лет прошло, а бедность осталась. Она была не столь вопиющей, как в 30 – 40-е гг., но ощущалась субъективно еще сильнее, чем в прошлом. Тогда были не только обещания, но и надежды. Но сегодня обещания были заменены ложью о «развитом социализме», а бедность осталась. Особенно большая бедность была на большей части сельской местности. Наиболее сильно она ощущалась в центральной нечерноземной зоне, а также на северо-западе. Бедной оставалась уральская и сибирская деревня. Бедными были и большинство провинциальных городов. Очень бедными были республики Средней Азии, уровень жизни и доходы здесь были в 2, а то и в 3 раза меньше, чем в Белоруссии и на Украине. Население Москвы и Ленинграда жило лучше, но и здесь жители города во многих отношениях бедствовали. Проблемы с нормальным жильем, получением медицинской помощи, даже с хорошим питанием имелись более чем у 50% жителей столиц. Эта бедность усиливалась и множеством запретов на проявление частной инициативы, а также множеством идеологических ограничений, которые болезненно переживались интеллигенцией. В целом жизнь основной массы советских людей можно было оценить как бедную и лишенную многих стимулов. Конечно, пропаганда рисовала нам еще более тяжелые условия жизни простых людей не только в странах «третьего мира», но и в странах Запада. Но в 80-е гг. в это уже мало кто верил. Конечно, у социалистического строя было много преимуществ. Но в условиях общей бедности и недостатка потребительских товаров реализовать эти преимущества было трудно. Огромная работа по созданию промышленного потенциала: БАМ и Братская ГЭС, оросительные каналы и целина, нефть Сибири и металл Урала, космические успехи и военная мощь страны, – все эти успехи не были выдуманы, это было не мифом и не иллюзией. Но тем более настойчиво возникал вопрос: почему при всем этом люди продолжают по большей части жить в бедности и нищете? Но руководители страны и партии уже не могли ни признать этого факта, ни прямо ответить на возникающие вопросы, ни разработать быстрой и эффективной политики по преодолению бедности. Только лозунг борьбы с бедностью, а не лозунг борьбы с алкоголизмом или ускорения в машиностроении мог как-то укрепить теряющий авторитет и поддержку режим.

Все концепции социализма и XIX, и XX веков, включая марксизм и ленинизм, в конечном счете сводились к обязательствам дать народу, населению страны, пролетариату и крестьянству обеспеченную и свободную жизнь. Все остальные формулы имели уже вторичный характер. Но мир, да и сами мы, видел в повседневной жизни страны по преимуществу бедный и несвободный народ. Именно это рождало протесты и недовольство. Даже демократия имела вторичный характер. При сохранении бедности гласность могла только разжечь недовольство. Постепенное развитие демократии нужно было сочетать с какими-то быстрыми и эффективными мерами по улучшению жизни народных масс. Но ясного понимания необходимости такой политики не было ни у Горбачева, ни у тех людей, которые его окружали. Страна могла бы укрепиться, если бы положение дел для простых людей, для народных масс стало заметно улучшаться. Она могла бы сохраниться и в том случае, если бы уровень жизни хотя бы не стал заметно ухудшаться по сравнению с тем, что был в стране к 1985 г. Но кризис был неизбежен при заметном ухудшении жизни, а развитие гласности, как ни печально это признать, могло бы только облегчить развитие этого кризиса, так как оно открывало широкие ворота прежде всего для критики – и состояния дел в стране, и политики КПСС и ее лидеров.

Советский Союз не претендовал в 50 – 80-е гг. на мировое господство и фактически отказался от идеи мировой революции, хотя его и продолжали в этом обвинять все идеологические противники. Но он не отказался от претензий на мировое лидерство, и эти претензии лежали в основе идеологии КПСС. Советский Союз претендовал на признание того, что наш социалистический строй, «развитой социализм» является наиболее прогрессивной социальной и экономической системой в мире, что именно Советский Союз дает образец, по которому должны будут равняться и все страны «третьего», или развивающегося, мира, и все развитые страны западного мира. Однако мы не могли подкрепить эти претензии реальными успехами и прежде всего успехами в уровнях жизни. И об этом часто писали и говорили наши идеологические и политические противники. Я уже приводил выше некоторые высказывания на этот счет Генри Киссинджера. Другой активный противник России и СССР, Збигнев Бжезинский, писал как раз в начале 1985 г.: «Необычной чертой советских претензий на мировое господство является то, что СССР явно не обладает качествами, которые позволили бы ему занять место Соединенных Штатов в качестве державы номер один. Советский Союз не может осуществлять финансовое лидерство. Его экономика не может служить мощной мастерской и поставщиком технологических новинок для мирового прогресса. Советская массовая культура не пользуется популярностью в мире, а ведущие мыслители и художники бегут из СССР при первой возможности. И если Америка будет по каким-то причинам лишена своего ведущего положения, то СССР не сможет занять ее место. Главная причина этого лежит в самой системе русского коммунизма. Ее бюрократизм, централизация и догматизм в принятии важных решений сдавили социальную и экономическую инициативу до неслыханной степени. В результате все показатели развития, за исключением военных, оказываются средними или ниже того. Решение о производстве какого-нибудь товара, который являлся бы конкурентоспособным на мировом рынке, до сих пор является политическим решением, принимаемым на высшем уровне. Советская экономика в течение многих лет держится на приносимых населением жертвах, несоразмерных ничтожным результатам. Может быть, никогда в истории даровитый народ, обладающий огромными природными ресурсами, не работал так тяжело и так долго, чтобы произвести так мало»[38]. Эти высказывания тенденциозны и субъективны. Но в основном они соответствовали реальному положению дел в СССР и в мире.