— Прекрасно играешь в хоккей, — сказала Клаудия. — Просто отлично.

— В бывшей школе я, это самое, была капитаном смешанной команды.

— Молодец. Ну ладно, устраивайся. Знаешь, где меня найти, если что.

Бу закрыла за Клаудией дверь.

— Видели? — сказала она. — Вовсе она не заметила чайник! Ну и чем вы тут, народ, занимаетесь?

— Учимся, — ответила Джаза. — А в конце коридора дают сухие завтраки и чай.

— В смысле тусовок? — уточнила Бу.

Джаза осеклась.

— С этим у нас не очень, — ответила я. — Мы все больше учимся. Такие дела.

— А в какой школе ты училась раньше? — вежливо поинтересовалась Джаза.

— Да в своей, местной. Но она так себе, а предки решили, что мозги у меня вроде ничего, да еще бабушка предложила заплатить, вот меня и перевели сюда.

Бу вывалила на пол целый мешок расшитых пайетками подушек. Джазин взгляд прополз по всему имуществу Бу — ее электронике, одежде, прочим причиндалам. Я последовала ее примеру, пытаясь понять, что же она выискивает, — и вскоре сообразила. Не хватало одной вещи. Книг. У Бу вообще не было книг.

— А ты на какие курсы записалась? — спросила Джаза.

— Ну, туда же, куда и Рори. Французский и, это самое…

Бу хлопнулась на пол, вытянулась через всю комнату и извлекла из переднего кармана сумки сильно помятое расписание. Перекатилась на спину и прочитала:

— Математика на продвинутом уровне, литература, история искусств и обычная история.

— И ты по всем собираешься сдавать на аттестат? — поинтересовалась Джаза.

— Чего? А, да. В смысле, наверное. Да. По некоторым.

Мы с Джазой уселись на свои кровати по разные стороны комнаты и принялись оценивать новую соседку, которая теперь решила потянуть мышцы ног и раскинула их в стороны, демонстрируя при этом голубые трусики в кружевах. А Бу продолжала болтать, не замечая никакой неловкости. Говорила она в основном про какие-то телешоу, о которых я не имела понятия или слышала лишь мельком.

Бу в целом была ничего. Она вела себя дружелюбно, и уж всяко не мне осуждать человека за отсутствие рвения к учебе. Вексфорд не самая крутая школа в Англии, но она и не из самых легких. И все же в отношении Бу к занятиям что-то было не так. Не принято здесь являться с месячным опозданием, а потом сидеть на полу, не удосужившись даже толком разобраться, какие предметы тебе предстоит изучать.

А потом до меня вдруг дошло, что я понятия не имею, как это принято в Англии. Может, они все тут так поступают. Это я — иностранка, не Бу. Живя с Джазой в этой комнате, я создала себе иллюзию — иллюзию, что это мой дом, что я понимаю здешние правила. А Бу, сама того не желая, напомнила мне, что я почти ничего не понимаю, да и сами правила могут измениться в любой момент.

Там, откуда я родом, аллигаторы, почитай, обычное дело. Как правило, к жилью они не суются, хотя возле человеческого жилья полно аппетитных детишек и собак. Впрочем, время от времени какого-нибудь аллигатора озаряет и он топает в город — людей посмотреть и себя показать. Однажды — мне тогда было лет семь — я открыла заднюю дверь и увидела такую зверюгу в дальнем конце двора. Помню, что сначала приняла его за большое черное бревно и, разумеется, отправилась взглянуть поближе, потому что это ведь очень интересно — большое черное бревно, верно? Да знаю, знаю. Все дети глупы.

Дойдя примерно до середины двора, я вдруг сообразила, что бревно движется мне навстречу. Что-то в самой древней, примитивной части моего мозга тут же произнесло: «Аллигатор. Аллигатор. АЛЛИГАТОР». А потом я целую секунду не могла сдвинуться с места. Я стояла и смотрела, как это чудище ко мне приближается. Вид у него был безусловно радостный — он будто бы сам не мог поверить собственному счастью. Поначалу он не спешил, подходил вперевалочку, чтобы взглянуть поближе. А я все стою, а мозг все твердит: «АЛЛИГАТОР. АЛЛИГАТОР». А потом что-то в этом самом мозгу щелкнуло, и я со всех ног бросилась к дому, вереща на одной высокой ноте, как умеют одни только дети.

Ну да, он, конечно же, был не очень близко и двигался не очень быстро, и все же он шел в мою сторону, а когда на вас идет аллигатор — вне зависимости от скорости и расстояния, — как-то неуместно задаваться вопросами: «А он далеко? А он быстро бегает?»

Я вовсе не пытаюсь сказать, что Бу Чодари в моей комнате и аллигатор в моем дворе — это совсем одно и то же, но некоторое сходство все-таки имелось. Рухнула иллюзия, что это — только наше пространство. Как бы не так. Школа сразу стала окружающей средой, малой экосистемой, неподвластной нашему контролю.

Мой первоначальный вывод подтвердился: Бу и Джаза не очень подходили друг другу. Обе были хорошими девочками и старались подладиться друг к другу, только вот слишком уж они оказались разными. Скандалов между ними не происходило, но они почти не общались друг с другом, что, вообще-то, было им обеим несвойственно. А кроме того, Бу постоянно терлась возле меня. Постоянно. Я иду учиться — и она идет учиться. Я иду в туалет — ей приспичивает почистить зубы или посидеть на радиаторе, болтая всякую чушь и подпиливая ногти. И еще ее шмотки… ее шмотки валялись повсюду. Лифчики, блузки, бумажки, провода… От кровати Бу к шкафу у двери тянулась дорожка из всякого хлама. Нам положено было убирать постели и вообще содержать комнату в чистоте. Шарлотта должна была за этим следить. До появления Бу Шарлотта к нам почти не заглядывала — знала, что все в порядке. А теперь заходила каждый день, а то и по два раза, чтобы заставить Бу собрать с пола это позорище. Понятно, что взаимной любовью они от этого не прониклись.

А еще Бу постоянно таскала с собой два телефона. Два. Поначалу она пыталась это скрывать, а потом я застукала ее сразу с обоими. Один совсем новенький, блестящий. Другой — старомодный, с настоящими, а не сенсорными кнопками. Я спросила, зачем ей это, она сказала, что второй номер дает новым знакомым. «Ну, чтобы не выдавать им сразу основной, понимаешь? Основной еще надо заслужить, доказать, что ты не полный урод».

А кроме того, хотя она честно отсиживала с нами положенные часы — в нашей комнате, в общей, в библиотеке, хотя таскала с собой учебники и даже иногда их открывала, Бу совсем не училась. Более того, ей удавалось мешать и тем, кто учился рядом. В один прекрасный момент до вас доходило, что она напевает себе под нос, или постукивает длинными ногтями по столу, или из ее наушников доносился какой-нибудь сериал или реалити-шоу — и рабочего настроя как не бывало.

У Джазы скоро развилась новая потребность — следить за тем, как Бу учится, и докладывать мне все подробности. Дни становились короче. Воздух делался холоднее, подмораживало, а мои познания в области академических талантов Бу Чодари росли в геометрической прогрессии.

— Она хотя бы взялась за сочинение, которое вам задали по литературе? — спросила меня Джаза за завтраком ровно через три недели после появления Бу.