— Через десять минут жду тебя у входа, — раздаётся за моей спиной голос Ярослава, и от неожиданности я подпрыгиваю.

И это всё? Ни вопроса «Как спалось?», ни улыбок, ни поцелуев?

— Яр! — торможу его, когда он собирается уходить; парень поворачивается и вопросительно выгибает бровь. — У тебя всё нормально?

Хочется спросить, не собирается ли он мне объяснять, что сделал вчера вечером, но тогда придётся признать, что я ему всё это позволила.

На его лице расцветает какая-то злая, циничная усмешка — как обычно, в общем.

— С чего вдруг такой интерес? Я что-то пропустил? Ты с вдруг решила, что за ночь мы стали друзьями?

— Нет… — «Да!»

— Так какого же хрена ты от меня хочешь?

Инстинктивно делаю шаг в его сторону, но Поляков выставляет вперёд ладонь, и на указательном пальце его правой руки я замечаю кольцо из оникса — обычный тонкий тёмный ободок без камней, надписей и прочих украшений. Оно выглядело настолько просто, что совершенно не вязалось с образом избалованного мажора, которым я представляла Ярослава. Учитывая, что в его ухе торчала серьга с настоящим бриллиантом — пусть и маленьким — стоимостью, по меньшей мере, в шесть зарплат моего отца, на его пальце должно было быть нечто настолько же дорогое или вообще ничего.

Качаю головой, потому что язык неожиданно прилипает к нёбу, и парень выходит в коридор. Брови сходятся на переносице, и настроение падает вниз, когда я вновь прокручиваю в голове вчерашний вечер.

Может, я на самом деле спала, и всё это мне приснилось?

Я сомневаюсь, что, если бы Ярослав изменился, то сегодня вёл бы себя, как ни в чём не бывало — если человек действительно меняется, он автоматически престаёт быть последним засранцем. А я вижу истинного Ярослава Полякова — богатея, плейбоя и просто мачо, по-прежнему не чувствующего земли под ногами, каким он был всегда.

Придурка, в общем.

Вздыхаю, потому что, с одной стороны, с такой его версией я хотя бы знаю, как себя вести, ну и плюс это будет мне уроком — я больше не куплюсь на его улыбки и попытки защитить меня. Если Эвелина сунется ко мне, я сама сумею за себя постоять — у меня ведь нет дорогого маникюра, чтобы побояться врезать, или перекати-поля в голове, чтобы достойно ответить. А Поляков, у которого настроение меняется чаще, чем у девушки с ПМС, вообще может идти куда подальше.

Несмотря на то, что ещё недавно моя голова была забита сахарной ватой, я довольно быстро прихожу в себя — что лишний раз доказывает, что к Яру у меня даже симпатия была так себе по силе. А когда сажусь в его машину, у меня нет абсолютно никаких сомнений относительно его отношения ко мне. Я пристёгиваю ремень безопасности, лишая парня доверия даже в этом, и отворачиваюсь к окну, с лёгкой полуулыбкой рассматривая цветущие кусты роз разных цветов.

И пусть думает и делает, что хочет.

На парковке Ярослав снова идёт к друзьям, но в этот раз я не дожидаюсь его, а сразу иду в сторону входа. Уже возле дверей замечаю Эвелину — кажется, она решила побить собственный рекорд по вызывающим нарядам; на ней была белая шёлкова блузка, которая совершенно не скрывала её тонкую талию и чёрный лифчик — кто-нибудь, дайте ей «Космополитаном» по голове! — кроваво-красная кожаная юбка и чёрные туфли-лодочки.

Ничего более вульгарного я в своей жизни не видела, но, в общем, от неё веяло отчаянием.

Она ожидаемо замечает меня — будто специально стояла всё утро у входа — но ни она, ни я не успеваем раскрыть рта, потому что за моей спиной материализуется Ярослав. Девушка тут же меняет тактику, изобразив полное раскаяние на лице, хотя ещё мгновение назад её глаза метали молнии, но на этот спектакль не покупается ни Яр, ни тем более я.

— Одного предупреждения тебе мало? — едко интересуется Поляков.

Эвелина уже собирается что-то ответить, но я её перебиваю.

— Мне не нужна твоя защита, — со снисходительной улыбкой отвечаю парню. — Ты ясно дал понять сегодня утром, какие отношения нас связывают, так что можешь не стараться казаться хорошим — я вас обоих вижу насквозь. И да, кстати — я вполне могу сама справиться с невоспитанными дикарями.

Последнюю фразу говорю в сторону девушки, и её хвалёная выдержка начинает трещать по швам.

Так ей и надо.

Обхожу Эвелину и иду в сторону аудитории, где по расписанию у меня первой пара по теории управления, где мой мозг наверняка снова засыплют малопонятными терминами, но это даже хорошо: лучше ломать голову над определениями, чем над человеческим поведением, которое вообще не поддаётся логике.

Ярослав догоняет меня на лестнице и больно хватает за руку.

— Что за игру ты затеяла?

Пытаюсь вырвать свою руку, и, к счастью, мне это удаётся.

— Если здесь кто и играет, так это вы оба, — злюсь и тычу пальцем ему в грудь — будто в бетонную стену. — Если ты хотел прикрыться мной от Эвелины, то ты ничем не лучше неё. Вы двое решили, что играть с чувствами людей — это очень весело, но я тебя огорчу: всё в этой жизни возвращается бумерангом. И, надеюсь, твой прилетит очень скоро.

Отворачиваюсь и продолжаю свой путь с самым невозмутимым видом, хотя сердце колотится, как сумасшедшее, и с головой накрывает страх: кто знает, что в ответ на это сделает со мной Ярослав. Он ведь не любит, когда другие поступают вразрез с его желаниями, но даже страх не заставит меня плясать под его дудку.

Если он хотел послушную игрушку, то заглянул не в ту коробку.

В аудитории усаживаюсь в самый конец и открываю учебник по теории, чтобы хотя бы приблизительно знать, к чему готовиться. «Модели управления организацией», «Тенденции развития современного менеджмента», «Стратегическое управление» — звучит очень сложно и невероятно… скучно. Как вообще можно было выбрать такое направление подготовки?

Нет, не так — чей мозг надо съесть, чтоб понимать всё это?

Надеваю учебник на голову домиком — может, так буквы перекочуют в мою голову? — но это не срабатывает. Ярослав появляется в аудитории только после звонка — за секунду до преподавателя, кстати; он садится рядом, и я начинаю чувствовать себя так, будто проглотила кочергу: спина автоматически выпрямляется и немеет, потому что я даже шевельнуться боюсь. Но когда Александр Александрович начинает лекцию и наше знакомство с предметом, я легко переключаюсь и снова честно пытаюсь вникнуть в тему.

— Чего ты хочешь от меня? — вдруг слышу недовольный голос Яра — будто это я всё это время третировала его и ставила ультиматумы. — Чтобы я тебе в любви признался?

Фыркаю, и мне удаётся сделать это настолько безразлично, что я сама почти верю в то, что мне всё равно — хотя больше всего мне хочется разинуть рот от удивления.

— Ты можешь ненавидеть меня, сколько твоей душе угодно. Но если принял такой вариант отношений — будь добр, придерживайся его; я буду знать, что запросто могу получить лягушку в супе или кучу жидкой грязи в постели, но ты, по крайней мере, будешь постоянен. А не так, что сегодня ты меня защищаешь, извиняешься, даришь подарки и целуешь, а на следующий день ведёшь себя, как распоследний упырь!