лоботомию без наркоза – наверно, это примерно так и выглядело бы. Но только бы Хомяк не пришёл! Только бы не услышал! Пусть у него хватит мозгов не высовываться или, ещё лучше, свалить из школы по-тихому! И Павел не издал ни звука. Он стиснул зубы, и лишь какие-то хрящики влажно щёлкнули внутри головы. И открыл глаза – перед ним до сих пор был Джем, школьный холл и линолеумный пол. Но ноги его не выдержали; Павел упал на колени. Водян высвободил его голову, держать его остался Ник, а руки у него были потные и скользкие.

– Говорят, как раз в этом месте, над переносицей, находится одна из самых сильных и важных тактильных точек человека, и определённое воздействие на неё меняет и ум, и сознание, – поучительно пропел Джем, выбросив окурок и искусно скрыв удивление, вызванное стойкостью подопытного. Дыма, однако, всё прибавлялось.

– Забирайте всё, – выплюнул Павел.

Фраза вызвала всеобщее веселье.

– Ты думаешь, мне нужен школьный хлам? – неторопливо спросил Джем. – Его разве на металлолом сдать, но там много не заработаешь, не стоит и возиться. А вот соратник твой пытался загнать его по цене, не соответствующей качеству продукта! Словно там идиоты одни ошиваются, – он снова посмотрел на Комара, и тот отступил на шаг назад. – Мы преподать тебе урок пришли, неужели не понял до сих пор? Но ты, я вижу, упёрт как баран! Смотри, моё терпение ведь не безгранично!

– Что же тебе надо?

– Надо? Ну, во-первых, чтобы ты признал свою непростительную оплошность. Я говорю «непростительную», но ведь все знают, какой Джем великодушный, и возможно, прощу даже тебя! А во-вторых… нет, здесь реально чем-то воняет! Откуда этот дым? Ты что, костры здесь разводишь?

Очередной порыв ветра содрогнул стёкла и воем пробежал по вентиляции; здание наполнилось невнятным гулом. Огонь уже пожирал припасы в кладовой, и особенно хорошо пылали туалетная бумага и бумажные полотенца, а языки пламени уносились в вентиляцию, превратившуюся в дымоход. Каморка же выгорела почти полностью, стеклопакет плавился от температуры, и стекло начинало стекать вниз, как смола.

– Может окно приоткрыть? – спросил Водян, подошёл к раме и дёрнул ручку… движение воздуха ощутили все. Совпав с порывом ветра, разгерметизированное здание сработало как печь с дымоходом: окно в каморке сторожа вылетело внутрь, и подпитанный свежим воздухом огонь взлетел до потолка.

Парни оглянулись на неясный гул. Почувствовав, что хватка несколько ослабла, Пашка решил не упустить шанс: он кувырнулся в бок, тем самым высвобождая руки, и тут же обеими ногами ударил в щиколотки Ника, так что тот повалился на пол, а Пашка вскочил и бросился в коридор.

– Куда, падла! – услышал он сзади крик Джема и тяжёлые шаги – сзади бежал Водян, а за ним и Джем с Комаром.

Пашка уже понял, что в школе и правда что-то горит. Он бы успел выбежать на улицу, и за ним бы вышла и вся шайка, а там уже будь что будет – Семён был бы в безопасности, если бы в школе всё было хорошо! Но этот увалень там наверху наверняка ничего не подозревает, а бросить его в пожаре… и Пашка вместо того, чтобы бежать к выходу, свернул наверх.

– Пожар! Здесь пожар! – раздался отдалённый крик, вроде бы Комара. – Джем, валим! Хрен с ним!

Павел перепрыгивал через две ступеньки и даже через три – насколько хватало ног, и слышал только, как сердце готово выпрыгнуть из груди. Дым не давал полноценно дышать, голова быстро закружилась и на последней ступеньке он споткнулся, влетев на этаж чуть не кубарем. Кабинет алгебры был в другом крыле, требовалось пересечь коридор. Он уже поднялся на ноги и тут увидел, что тёмный коридор освещает полыхающий пламенем силуэт, такой знакомый, невысокий и полненький силуэт, который неторопливо идёт к нему, а кожа на лице уже слезает, и каплями стекают расплавленные очки. Пашка застыл, забыв даже о погоне. К нему шёл Хомяк, и оголённой челюстью с торчащими зубами поговорил:

– Смотри: я горю!

Следом он увидел пол, приближающийся настолько стремительно, что подставить руки было нереально. Водян сшиб его с ног, и повернув к себе, пару раз ударил по лицу. Павел вывернулся, но ощутил удары на спине – его рёбра снова затрещали. Водян был больше его раза в два, но совершенно не понимал, что своей силой может легко убить его. И Пашка уже мысленно готовился к этому – всё тело ныло, а удары сыпались и сыпались… как вдруг раздался треск, глухой вскрик, и следующий удар так и не долетел до места назначения. Вместо него обмякшее тело Водяна краем упало сверху, и Павел едва успел вытащить из-под этой кучи мяса руку. Рядом стоял ошеломлённый Хомяк с чайником в руке, которым и приложил обидчика.

– Беги отсюда, – просипел Пашка.

– А ты? А это кто?

– Здесь пожар!

Хомяк был сам в шоке от того, что видел и что сделал. Он выронил чайник; Водян же зашевелился и что-то промычал. Удара дешёвым чайником явно было недостаточно, чтобы надолго от него избавиться.

– Вставай же! Вставай! – схватив его за руку и за плечи, Семён пытался помочь Павлу встать. Тот едва поднялся; тело пылало, точно его готовили под жаркое отбивным молотком, и теперь только оставалось поместить в духовку. А так оно и будет, если не поторопиться!

Вдвоём они пошли через коридор – Пашка хромал и не мог вздохнуть, и опираясь на плечо Семёна, едва наступал на правую ногу. Удивительно, что у него ещё все конечности целы!

– Быстрей… он приходит в себя! – Торопил его Семён.

Они свернули на другую лестницу, перейдя в крыло, где был выход. Осталось только спуститься! Те трое, наверно, почуяв дым свалили, но они наверняка где-то рядом. Хороши же друзья-напарники! Бросили своего Водяна одного. Хотя они наверняка и предположить не могли, что он может оказаться побеждённым. Да так оно и было бы, если б не Семён! Думали, наверно, что поколотит его да и выбежит. Однако Пашка не был уверен, что они не поджидают где-нибудь на лестнице. И что тогда?

Несмотря на жуткую, простреливающую боль во всём теле, мозг его начинал работать чисто, просчитывая все ходы. Про отметину от сигареты, зияющую теперь как кратер на лбу, он и думать забыл – настолько была она незначительна по сравнению со всем остальным! И кроме того, он был не один, он был с Хомяком! Он его втянул в это, а значит, должен и вытащить! Крепко сжимая ему плечо, он ступил уже на лестницу,