Запретное удовольствие накатывает волнами, с каждым мгновением приближая меня в кульминации.

Сейчас, еще немного, сейчас…

— Лера! — раздается громкий стук в дверь, от которого подскакиваю как ужаленная и выдергиваю руку из трусов, — выключи на хрен свою музыку! Мне работать надо!

На меня словно ушат ледяной воды вылили. Вскакиваю с кровати, выключаю колонку и, утыкаюсь лицом в ладони. Сердце лупит так, что невозможно дышать.

По-моему, я схожу с ума.

Демид

Когда я возвращаюсь домой на улице уже темно. Дом погружен во мрак и только на первом этаже горит тусклый свет. Эльвира не спит, ждет моего возвращения, а у меня внутри все против этого. Я даже хотел снова завернуть в городскую квартиру, но посидев в машине перед подъездом, так и не поднялся, потому что это идиотизм.

Надо разгребать проблемы.

Я захожу в дом, скидываю обувь и смотрю в зеркало на свою уставшую морду.

День выдался сложным — какие-то переговоры, встречи, ошибки в договорах, а еще…

Ёжик, который решил меня довести. Она писала мне раз сто. Слала какие-то идиотские смайлики, грустные цитаты из интернета о том, как она скучает и грустит.

Потом начала клевать мозг, почему я ей не отвечаю. Вот я же нихуя не делаю весь день, только смотрю в телефон и роняю слезы умиления, в сотый раз перечитывая ее послания, а заодно передергиваю на ее светлый образ. В итоге я удостоился звания «Сухарь года» и фотографии, где она с подружками сидит в кафе.

Признаться, дернуло где-то между пупком и солнечным сплетением. Захотелось сразу узнать, где, с кем, что за подруги, сколько будут там сидеть. Сам охренел от такого всплеска. Просто почувствовал себя неандертальцем, готовым за волосы утащить самку в свое логово и прибить любого, кто посмеет приблизиться.

В очередной раз пришлось напомнить себе, что она еще мелкая, беззаботная, студентка. Та самая, которая от сессии, до сессии живет весело. И глупо от нее ждать каких-то зрелых и адекватных решений. Там сплошные эмоции, пороховая бочка и детский сад.

В общем, ума в ней мало, зато дури много, и я пока еще не понял, хорошо это или плохо. Вроде бесит своими манерами сельской продавщицы, но зато рядом с ней не скучно. Забавная. А еще только моя… Да, я тщеславный мерзавец, и хотя раньше священного трепета перед девственницами не испытывал, мне льстит сама мысль о том, что я был первым.

— Демид…

Я не услышал, как Эльвира вышла из комнаты и остановилась за моей спиной.

Ловлю ее взгляд в отражении и чувствую, как неприятно царапает под ребрами.

— Привет, — ослабляю узел на галстуке, потом и вовсе стаскиваю его через голову и бросаю на полку.

— Как прошел день? — она подступает ближе, кладет руки мне на плечи и с мягкой улыбкой тянется за поцелуем, а я вместо того, чтобы ответить инстинктивно уклоняюсь.

Досадливо цокаю языком. Все, Барханов, приехали. Дальше поезд не идет.

— Что-то случилось? — встревоженно заглядывает мне в глаза. Я вижу в них свое отражение, но не чувствую ровным счетом ничего. Штиль. Тот самый, который я так ценил в наших отношениях. Сегодня он имеет привкус пустоты.

Говорю единственное правильное в такой ситуации:

— Я беру паузу.

Она замирает, недоуменно подняв брови:

— Демид?

Наши взгляды сплетаются на несколько секунд, и ее улыбка медленно исчезает с губ. Эльвира убирает от меня руки и отступает на полшага назад:

— Что я сделала не так?

— Все так, Эль.

С ее стороны никаких косяков, это я затроил. Сожалений нет, есть легкий дискомфорт оттого, что придется разруливать проблему.

— Тогда почему?

Я молчу. Ее передергивает будто от холода, хотя дома жара.

— Должна же быть какая-то причина? Может, я слишком активно начала обустраиваться? Я хотела как лучше, думала, ты не против. Надо сбавить обороты?

Она силится понять мои мотивы, но это бесполезно. Я сам еще не до конца с ними разобрался.

— Не накручивай, — смотрю на нее исподлобья, — просто перерыв.

Мне нужно подумать. Разложить все по полкам, взять под контроль и направить в нужное русло.

— У тебя кто-то есть? — сдавленно спрашивает Эльвира, и в то же мгновение у меня перед глазами проскакивает рыжий всполох.

Смотрю на изысканную утонченную Элю, а в мысли нагло ломится беспардонный Ёжик, и сердце начинает лупить за грудиной.

Я такое ненавижу. Вся эта херня в виде многоугольников и прочих геометрических фигур не для меня. Барахтаться в таком — себя не уважать.

— Нет, — отвечаю без единой эмоции, выдерживая ее потерянный взгляд, — никого.

Рыжая не в счет. Я не с ней. Просто временный сдвиг по фазе. Я уверен, что через пару встреч она мне осточертеет своей непробиваемой простотой и способностью клевать мозги даже на расстоянии. Пока бодрит и местами даже забавно. Потому что в новинку, потому что все не так, как я привык. Но это пока.

Я ничего не могу спрогнозировать относительно Вознесенской, но однозначно воспринимаю ее как индикатор того, что с Эльвирой вышла осечка. Было бы решение верным, я бы не допустил такой санта-барбары.

— Тогда почему? — чуть подрагивающей рукой поправляет безупречно уложенные волосы.

Несмотря на волнение, держится как королева. Никаких фырканий, никакого взрыва эмоций. Идеальная. Но сегодня эта идеальность играет против нее.

— Нам нужен перерыв, — отстраненно повторяю и прохожу мимо нее в гостиную, — я должен подумать.

Она меня знает. Понимает, что значит этот холодный тон и не смеет противится.

Вместо этого кивает и спокойно уходит в спальню.

Я ловлю себя на мысли, что если бы она разоралась, влепила мне пощечину, выплеснула на меня раздражение, то у нее было бы больше шансов задержаться в моем доме.

Я не иду за ней. Стягиваю с плеч пиджак и бросаю его на новый дымчато-серый диван, который идеально подходит к шторам, но вызывает глухое раздражение.

Открываю бар, плескаю виски на дно стакана, туда же пару кубиков льда.

Невкусно. Напиток горечью оседает на языке и обжигает пищевод. Морщусь, задерживая дыхание и отставляю стакан в сторону. Не хочу.

Эльвира появляется через десять минут. Затянутая в черный брючный костюм, на шпильках, с сумочкой на тонкой цепочке через плечо. Леди, несмотря ни на что.

— Ключи оставлю на полке.

Ее голос почти не дрожит. Почти спокойна. Выдает только румянец на щеках, чуть более яркий чем обычно.

— Хорошо, — киваю и отворачиваюсь, — я тебе позвоню.