Она подняла руку выше, чтобы не задевать его. Но теперь ее пальцы стали скользить по его затылку, по задней стороне шеи. Его кожа была удивительно теплой, гладкой. Три взмаха ножниц обнажили сзади его шею, и Оливия поймала себя на том, что смотрит на нее с некоторым удивлением: вся сильная линия его шеи – широкой, мускулистой – напрягалась, когда он наклонялся вперед, чтобы ей было удобнее его стричь.

Его позвоночник выделялся твердой шишкой у основания шеи. На людях воротничок всегда будет прикрывать это место, где сходятся мускулы и кости, даже если его не скроют волосы. Это тайное, интимное, уязвимое место. Сколько пар глаз видели его? Лакей… и покойная жена. Возможно, она целовала его. Такое ощущение, что человеку должно быть приятно целовать этот бугорок, если этот человек – его любовница.

Кожа Марвика кажется гладкой, безупречной. Большой палец Оливии будто случайно прикоснулся к этой твердой шишке, чтобы проверить гипотезу. Да, гладкая. А какие мощные на ощупь у него кости! Она нажала на кость подушечкой большого пальца. Должно быть, он очень намного тяжелее ее. Все его тело имеет другое сложение – он высокий, сухопарый, крепко сбитый, но при этом все его кости кроются под развитыми мускулами. Его сильные, широкие плечи проступают сквозь рукава батистовой сорочки даже сейчас, когда он недоедает. И она может почувствовать…

Оливия отдернула руку. Она массировала его плечи!

Сконфуженная, с пылающим лицом, она принялась вновь орудовать ножницами. И молила, молила бога о том, чтобы герцог ничего не заметил. Но как он мог не заметить?

Оливия услышала, как он тихо выдохнул. В зеркало посмотреть она не решалась.

Молчание становилось напряженным, вызывающим. Ей хотелось отскочить от него и свернуться в мячик. Вместо этого она очень быстро отрезала его космы ножницами, не особо заботясь о результате. Главное – укоротить волосы, не поранив герцога. Это ужасно, но пойдет ему на пользу: Викерз позднее поправит все огрехи.

В конце концов она была вынуждена вновь попасть в его поле зрения. Оливия заставляла себя смотреть только на его волосы – даже за сто фунтов стерлингов она сейчас не встретилась бы с ним глазами. Лицо Оливии по-прежнему пылало ярким огнем, а при мысли об этом она краснела еще сильнее. Черт возьми!

Но волосы, падающие ему на лицо… Ей ведь придется укоротить и их. Кстати, именно из-за них она уговорила его постричься. Оливия постаралась взять себя в руки и затаила дыхание, прежде чем отодвинуть волосы с его виска.

Марвик смотрел прямо на нее.

Его внимание казалось Оливии раскаленной головешкой, поднесенной к щеке. Она не будет смотреть на него, но и без того она прекрасно представляла его глаза – такие же насыщенно-голубые, как океанская лазурь. Его дыхание – горячее, нежное – касалось ее руки. Наклонившись, Оливия коснулась запястьем его щеки и почувствовала жесткость бороды. Во рту у нее пересохло.

Нет. Все это происходит не на самом деле. Она старалась как можно быстрее стричь его. Герцог был так близко, что Оливия ощущала аромат мыла, исходящий от его кожи. Чистый, свежий мускус. Ее сердце трепетало, она была не в состоянии даже ровно дышать.

Но она же не из тех женщин, которые чувствуют все это. Их не связывают интимные отношения. Она помогает ему не потому, что он ее волнует. У нее расчетливое, эгоистическое сердце и преступные намерения. И она его не привлекает. Оливия Холлидей не засматривается на каждого мужчину, и меньше всего – именно на этого.

– Ну вот, – наконец с облегчением промолвила Оливия. Однако она понимала, что все это не прекратится, когда она отложит в сторону ножницы. Лучше бы ей никогда не прикасаться к нему.

Подняв голову, Марвик начал вертеть ею из стороны в сторону, разглядывая свое отражение в зеркале. Так, во всяком случае, казалось Оливии, потому что она все еще не решалась посмотреть прямо на него.

– Что ж, – сказал наконец герцог, – это вполне… безобразно.

Из груди Оливии вырвался смешок. Она зажала рот рукой, стыдясь этого бессмысленного звука.

– Да, – сказала, а точнее, выдохнула она, потому что ей снова хотелось рассмеяться – просто от волнения. – Боюсь, это… – Еще один смешок вырвался наружу – оскорбительный, неестественный, порожденный, безусловно, каким-то дурацким флиртом. Она наконец заставила себя встретиться с его взглядом в зеркале: ее глаза были широко распахнуты и полны изумления – это были чьи-то чужие глаза.

– Боюсь, так и есть. – Герцог был похож на обстриженную овцу.

Его губы дрогнули. А потом – чудо из чудес – он тоже начал смеяться.

– Ну, а теперь ставки растут, потому что, если бреете вы так же плохо…

– О нет… – Оливия попятилась назад. – Я не поднесу бритву к чьему-то горлу. Я никогда этого не делала, и я… – Она отвернулась.

Он схватил ее за запястье. Ее живот стал подергиваться раз за разом, как вздрагивают дети, когда икают. Оливия медленно отвернулась.

– Но как же миссис Джонсон…? – тихо спросил он.

Она с трудом сглотнула.

– Вы же знаете, что не было никакой миссис Джонсон – вы сразу это поняли.

– Да, – через мгновение промолвил он. – Но только сейчас я начинаю жалеть об этом.

Наверное, она не понимает его. Не может же он намекать на что-то неприличное…

Его палец начал медленно поглаживать ее запястье. Опять! Всхлипнув, Оливия вырвала у него руку.

– Я… Пойду позову Викерза, чтобы он все исправил, – сказала она.

– А что надо исправлять? – лениво спросил герцог. – По-моему, все вышло прекрасно.

Оливия убежала. Лишь оказавшись на середине лестницы, она поняла, что сделал Марвик. Она остановилась, чувствуя себя униженной, ей хотелось, чтобы земля разверзлась у нее под ногами.

Герцог не пытался соблазнить ее. То, что он сделал, было еще куда более низким. Потому что то, что он сделал, в конце концов, поможет выманить его из покоев. Марвик просто намекнул, а она опешила и убежала, как кролик.

Оливия заскрежетала зубами. Низкое, хитрое, грубое животное…

Он еще пожалеет о том, что так смутил ее. О да! Потому что больше она на такую уловку не поддастся.

Конверт был явно толстоват для рекомендаций. Сидя у окна, выходящего в сад, Аластер сжал его, а потом взвесил на ладони. В нем не меньше пяти страниц.

У двери замаячил Джонз – напряженный и трясущийся в своем черном фраке.

– Там все в порядке, ваша светлость, – пробормотал он.

– Уверен, что так и есть. – Герцог поднял глаза. Если он не ошибается, Джонз стал гораздо пухлее. Возможно, в этом кроется тайна пропавших пяти фунтов трюфелей.

Марвик улыбнулся своим размышлениям. После того, как экономка вчера убежала – если он раньше и сомневался в том, что она девственница, то теперь у него не было никаких сомнений в ее невинности, – он с минуту стоял у зеркала, глядя на свое отражение.