Вгляделись мы до сущности небесной,

То мертвые сумели бы воскреснуть,

А мы б совсем не умирать могли.

И — дух собраться до конца готов.

Вот-вот… сейчас…

Но нам до откровенья

Не достает последнего мгновенья,

И — громоздится череда веков.

Ну да, именно… Всего одного мгновения не хватило и — жизнь пошла куда-то в сторону. Началась не та, не настоящая жизнь. А настоящая точно застыла где-то в стороне и ждет, а ты никак, никак не можешь к ней возвратиться. Наоборот, с каждым днем отходишь все дальше и дальше. Я слишком много видел людей. У них именно так и бывает. Может, и у принца так?

— Принц, ты счастлив?

…Как часто я слышу этот вопрос. И непонятно, кто мне его задает. Счастлив ли я? Нет, нет, нет, конечно. Да был ли я когда-нибудь счастлив? Какое-то мгновение, когда я вышел на палубу с принцессой, я думал, что я очень счастлив. Как давно это было! И разве это было счастье? Я ведь почти сразу стал искать Ее глазами. И увидел, что нет Ее, но не обеспокоился. Мне казалось, что с Ней ничего не может случиться. Ну, как с морем или со звездочкой. Я почему-то знал, что Она — вечная. Но очень скоро я забеспокоился. Не о Ней. О себе. Точно я перестал быть собой. Я не я. Принцесса заметила это и и спросила, что со мной. И я сказал, что пропала моя подруга.

— Что?? В первый же день нашей общей жизни ты мне говоришь о какой-то своей подруге?!

— Но ведь я только и делал, что говорил Ей о тебе. Это был единственный человек, которому я мог говорить о тебе. Она слушала и молчала.

— Возможно, Она была немая.

— Ну да, немая… Но что с того? Глаза у нее были говорящие.

И тут я вспомнил Ее глаза и понял, что без них меня нет. Вот так, — нет и все. В Ее глазах было то, что никогда не кончается. Даже море имеет горизонт. А в Ее глазах горизонта не было. А ведь я думал, что мне с Ней так хорошо, потому что я моту говорить с Ней о моей мечте, о девушке в розовом платье. А оказывается, розовое платье тут было ни при чем. Сами Ее глаза — вот оно, мое счастье. Только бы взглянуть еще раз в Ее глаза!..

Но ведь этого всего совершенно нельзя было сказать принцессе. Хотя я и попытался. «Если бы я с тобой мог говорить о Ней, как с Ней о тебе!»

Ах, как она обиделась! Опустила свои длинные ресницы. На них задрожали слезы. Мне стало ее очень жалко. Я подумал: вот сейчас откроются ее глаза, и она все поймет. Глаза открылись. Я в них взглянул. Господи, как близко там было дно!.. Нет, не поймет. Она не знает, что есть что-то, что никогда не кончается. И я уже не пытался ей об этом говорить. Ну вот и все счастье. Его у нас не было. И нет, конечно. Она во всем винит меня. Говорит, что никогда меня не обманывала. И даже тогда, когда спасала мне жизнь, не рассчитывала ни на любовь, ни на благодарность.

Я ведь теперь знаю, что это вовсе не она спасла мне жизнь. Но я не могу ей этого сказать. Она не поймет. Она так уверена в том, что видели ее глаза!.. И в том, что я ее придумал, она тоже не виновата. Наверное, правда, я во всем виноват. Но счастья-то нет у обоих. Она говорит, что его вообще не бывает и надо жить, как все. А я… я все- таки знаю, что бывает. Ведь есть же на свете Том и Старая Девочка. Или… это только сказка? Говорят, он ее любил еще раньше, чем она была. Говорят, даже гораздо раньше, чем он сам появился на свет. Так говорят. Но ведь это все совершенно невозможно…

— Почему?

— Как почему?

— Почему ты говоришь, что я — невозможен? Ведь я — вот он. Перед тобой.

— Ты кто?

— Том.

— А-а…

Перед принцем как из-под земли вырос человек. Какой он был? Трудно сказать. На вид самый обыкновенный. Красивый? Вряд ли.

Но это было совершенно неважно. Важно было другое: стоял человек и светился. И сомневаться в его существовании было невозможно. И в его счастье — тоже.

— Том… А ты можешь научить быть счастливым?

Том как-то странно захлопал глазами, как ночная птица днем. И молчал.

— Ну, ты можешь сказать, что человеку нужно для счастья? — продолжал принц.

— Если у тебя есть бессмертная Душа, то чего же спрашивать. Она сама тебе скажет.

— Если есть… А если нет? Если я потерял свою бессмертную Душу?

— Потерял?

— Да, Том. Именно это и произошло, когда пропала Она.

Том помолчал и ответил:

— Если ты чувствуешь, что ты ее потерял, если ты понимаешь это, то ты будешь искать. Ты не сможешь жить, пока не найдешь.

— А ты не можешь мне помочь?

— Я? Нет. По-настоящему может помочь только Она, моя Старая Девочка.

— Ну так отведи меня к Ней. И мою принцессу толе, — добавил он, опуская голову.

— Эго невозможно, принц, я никого не могу к Ней привести. К Ней может прийти только тот, кого Она позовет.

— Как же Она меня позовет, если Она меня не знает?

Том посмотрел на принца молча, а потом достал откуда-то из кармана небольшое зеркальце в серебряной ажурной рамочке и протянул его принцу.

— Это Ее зеркальце. Кто в него заглянет, того Она уже будет знать.

— Но… я не могу взять его сам и не дать принцессе.

— Пожалуйста, дай. Я сам его дам ей. Будьте любезны. Ваше высочество. Это серебро так подойдет к Вашему серебристому наряду.

Принцесса протянула свою тонкую руку в узком серебряном рукаве и взяла зеркальце длинными, почти прозрачными пальцами.

— В самом деле прелестно, — тихо сказала она и поднесла зеркальце к лицу. — Но… что это за неуместная шутка?! Это не зеркало вовсе. Я… не отражаюсь в нем!

— Но, принцесса, взгляните внимательней. Неужели вы ничего, совсем ничего не различаете?

— Что я должна в нем различать, кроме себя самой? Зеркало берешь для того, чтобы узнать, как ты выглядишь. А это не зеркало, это насмешка. Возьми его обратно. И поглядись в него сам.

И вот уже зеркальце в руках у Тома. В его