А теперь пусть читатель вообразит блаженство, заменившее на всех лицах страдание и тревогу; пусть читатель представит себе всепоглощающую, себялюбивую дремоту, прерываемую вздохами тишину, давящую на все это собрание, и он получит самое полное представление о той сцене, которую мы сейчас набросали через две трети века, прошедших с того дня, когда она состоялась.

Скажем отдельно несколько слов об актерах.

Среди пламенных адептов Месмера, которых, быть может, делала приверженцами его учения признательность, выделяли некую молодую женщину с красивой фигурой, с красивым лицом, несколько экстравагантно одетую, женщину, которая, находясь под магнетическим воздействием, без конца прикладывала стержень к голове и к надчревной области, закатывая свои красивые глаза, как если бы вся она совершенно изнемогала, а тем временем руки ее вздрагивали от начинавшейся нервной дрожи, указывавшей на вторжение магнетического заряда.

Когда голова ее откинулась на спинку кресла, каждый из присутствующих мог сколько угодно разглядывать этот бледный лоб, эти судорожно вздрагивающие губы и эту прекрасную шею, то красневшую, то бледневшую от мгновенных приливов и отливов крови.

Тут два-три человека из присутствовавших, многие из которых не сводили удивленных глаз с этой молодой женщины, сообщили друг другу без сомнения странную мысль, и она удвоила внимание любопытных.

В числе этих любопытных была графиня де ла Мотт: не боясь, что ее узнают, или же мало беспокоясь об этом, она держала в руке атласную маску, которую она надела перед тем, как пройти через толпу.

К тому же графиня де ла Мотт заняла такое место, где ей можно было избежать почти всех взглядов.

Она держалась у дверей, прислонившись к пилястру, за драпри, и оттуда, невидимая, видела все.

Но среди всего, что она видела, наиболее достойным внимания показалось ей лицо этой молодой женщины, наэлектризованной месмеровским флюидом.

Оно в самом деле так ее поразило, что в течение нескольких минут графиня оставалась на своем месте, прикованная к нему непреодолимой жаждой видеть и знать.

«Ой — прошептала она, не отрывая глаз от прекрасной больной. — Это несомненно дама-благотворительница, которая приезжала ко мне вчера вечером и которая была единственной причиной того глубокого интереса, который выказал ко мне его высокопреосвященство кардинал де Роан».

Вполне убежденная, что не ошиблась, жаждавшая воспользоваться случаем, который значил для нее больше, чем ее розыски, она подошла поближе.

Но в этот момент страдавшая судорогами молодая женщина закрыла глаза, стиснула зубы и слабо забила по воздуху руками.

Этот припадок, словно электрический ток, пробежал по большинству больных, чей мозг был насыщен шумом и благовониями. Было вызвано нервное возбуждение. Вскоре мужчины и женщины, увлеченные примером их молодой товарки, принялись бормотать, испускать вздохи, крики и, двигая руками, ногами и головами, открыто и непреоборимо впали в то состояние, которому мэтр Дал название кризиса.

Графиня де ла Мотт вместе с другими любопытными прошла во второй зал, предназначавшийся для больных, и услышала, как какой-то мужчина закричал:

— Это она, это, конечно, она!

Вдруг в глубине первого зала появились две дамы, опиравшиеся одна на другую и сопровождаемые на некотором расстоянии человеком, у которого была типичная внешность доверенного слуги, хотя одет он был как горожанин.

Осанка этих женщин, особливо одной из них, так глубоко поразила графиню, что она сделала шаг к ним навстречу.

В это самое мгновение громкий крик, донесшийся из зала и слетевший с уст страдающей судорогами, привлек к себе всех присутствующих.

И тут человек, который уже сказал: «Это она!» и который находился поблизости от графини де ла Мотт, вскричал:

— Да посмотрите же, господа: это королева! При этом слове Жанна вздрогнула.

— У королевы припадок! — подхватили другие голоса.

— Это невозможно! — возразил кто-то.

— Смотрите, — спокойно сказал незнакомец, — узнаете вы королеву? Да или нет?

— В самом деле, — пробормотало большинство присутствующих, — сходство невероятное.

У графини де ла Мотт была маска, как и у всех женщин, которые, выйдя от Месмера, должны были отправиться на бал в Оперу. Следовательно, она могла задать вопрос, ничем не рискуя.

— Сударь! — обратилась она к восклицавшему, у которого был тучный корпус и полное, румяное лицо со сверкающими, необыкновенно наблюдательными глазами, — вы говорите, что здесь королева. А где же она?

— Да вон та женщина — вон там, видите, — на лиловых подушках и в таком отчаянном припадке, что не может умерить свои восторги. Это королева.

И, покинув свою собеседницу, он отправился распространять это известие и доказывать его верность в других группах.

Жанна отвернулась от этого почти возмутительного зрелища, которое представляла собой женщина-эпилептик. Но не успела она сделать нескольких шагов по направлению к дверям, как очутилась лицом к лицу с двумя дамами, которые, подходя к страдающим судорогами, с живым интересом рассматривали чан, стержни и крышку, Увидев лицо старшей дамы, Жанна вскрикнула.

— Что с вами? — спросила старшая дама. Жанна поспешно сорвала с себя маску.

— Вы узнаете меня? — спросила она.

Дама сделала какое-то движение, но сдержалась.

— Нет, сударыня, — отвечала она с некоторым смущением.

— Ну, а я вас узнала и сейчас вам это докажу.

И Жанна вытащила из кармана коробочку с портретом.

— Вы забыли эту вещь у меня, — сказала она.

— Но если бы это было и так, сударыня, почему вы так волнуетесь? — спросила старшая.

— Меня волнует опасность, которой подвергается здесь ваше величество.

— Объяснитесь!

— О, не прежде, чем вы наденете эту маску! И она протянула свою черную полумаску королеве та не решалась взять ее, полагая, что ее лицо отлично скрывает головной убор.

— Бога ради! Нельзя терять ни минуты! — настаивала Жанна.

— Возьмите, возьмите, ваше величество! — совсем тихо сказала королеве вторая женщина. Королева машинально надела маску.

— А теперь идемте, — сказала Жанна и увлекла за собой обеих женщин так стремительно, что они остановились только перед дверью на улицу, где они очутились через несколько секунд.

— Но в конце-то концов… — вдыхая воздух, начала королева.

— Ваше величество! Вы никого не видели?

— Думаю, что нет.

— Тем лучше!

— Но объясните же мне наконец…

— Пусть ваше величество пока поверит своей верной служанке, когда она говорит вам, что вы подвергаетесь величайшей опасности.