– Вор есть вор, и они должны будут предстать перед властями, дабы ответить за свои преступления. – Демьюрел придвинул свое кресло к Крейну. – В конце концов, они сговорились украсть нечто весьма ценное, нечто такое, за что я заплатил хорошие деньги. Право, ваш долг, как истинного гражданина, передать их властям безвозмездно.

Неуловимо быстрым движением Крейн вскочил с кресла, выхватил кинжал из ножен и приставил длинный острый клинок к горлу Демьюрела.

– Я пришел сюда не шутки шутить, викарий. Итак: намерены вы заплатить за них или мне отпустить их? Один из них у вас, у меня двое остальных. За три сотни фунтов вы можете получить их всех. Я, разумеется, не допускаю мысли, что они однажды увидят изнутри зал суда, так что можете делать с ними все, что вам угодно. – Он плашмя провел клинком по горлу Демьюрела. – Слышу, вы собираетесь препроводить этих юнцов в ту вашу башню. – Крейн сделал паузу и жестом указал на окно. – Я видел, там, в вашем саду, копают вовсю, хотя сейчас вроде и не время для посадок. Впрочем, я думаю, все зависит от того, что за зернышки вы собираетесь закопать в землю. – Крейн приставил кончик лезвия к горлу Демьюрела, под подбородок, и слегка нажал.

– Три сотни фунтов, вот и отлично. Я велю Бидлу приготовить вам деньги. И когда же мои гости окажутся на моем попечении? – Демьюрел хрипло выдавливал каждое слово, боясь шевельнуться.

Крейн отвел кинжал от его горла и вложил в ножны, спрятанные под подкладкой куртки.

– Я приведу их сюда через час. И надеюсь, деньги уже будут ждать меня. Любой трюк – и вы окажетесь среди тех ваших саженцев. Понятно?

– Мистер Крейн, я никогда бы не пожелал обмануть человека, который умеет так блестяще изъясняться на чистейшем королевском английском.

– Скажите мне, Демьюрел, что это у вас за сокровище, ради которого они готовы жертвовать своей юной жизнью? – Крейн оглядел полуосвещенный кабинет, ища глазами что-либо ценное.

– О, сущая безделица, просто артефакт, привезенный сюда неким исследователем, религиозная реликвия, не имеющая никакой цены ни для кого кроме такого истинно верующего человека, как я, – не без колебания ответил Демьюрел, не зная почему Крейн задал ему вдруг такой вопрос.

– Я много путешествовал, объездил весь мир. Увидеть подобную вещицу мне было бы чрезвычайно интересно. – Крейн сунул руку в карман и щелкнул рукояткой кинжала, с улыбкой глядя на Демьюрела.

– Я могу это понять, – быстро проговорил Демьюрел. – Не думаю, чтобы кому-либо пошло во вред, ежели я покажу вам, что в действительности представляет собой эта моя маленькая причуда. – Повернувшись к двери, он громко крикнул: – Бидл, принеси-ка тот футляр из моей комнаты, нашему гостю угодно взглянуть на вещицу, из-за которой столько шуму.

Бидл сидел на полу в холле, все еще приходя в себя от пива и полученного удара. Он забыл даже принести бренди, заказанное Демьюрелом. Вообще забыл, где находится. Он старался оторвать себя от пола и в конце концов умудрился встать на непослушные, онемелые ноги. В сумеречном своем состоянии он не помнил, ответил ли он своему хозяину или нет.

– Бидл, пьянчужка-пичужка, поднимайся и принеси футляр. Мой гость ждет. – Громовой приказ разнесся по всему дому.

Хозяин и его гость слышали пыхтенье Бидла, карабкавшегося вверх по ступеням, а потом попытавшегося бежать по длинному коридору к кабинету Демьюрела. Тяжелые, глухие звуки давали им знать, как часто Бидл падал, споткнувшись о коврик, плохо пригнанную доску пола или о собственные ватные ноги.

– Есть у него маленькая слабость, – заметил Демьюрел и поднял глаза к потолку, услышав грохот над головой. – Любит выпить. В его жизни так мало удовольствий, что трудно отказать ему в этом.

– А в чем находите удовольствие вы, викарий? Деньги? Здоровье? Власть?

– Нет, нет и нет. Мои удовольствия самые простые, я льщу себя надеждой исполнить волю пославшего меня.

– Значит, это неправда, будто вы лжец, обманщик, а по словам некоторых, даже убийца? – смеясь проговорил Крейн.

Демьюрел не знал, что думать: уж не издевается ли над ним контрабандист? Проведя долгие годы в море, Джозеф Крейн обладал горячим нравом. Четырнадцатилетним мальчишкой его завербовали во флот. Он получил от вербовщика «королевский шиллинг» и проснулся в трюме парусника, державшего курс на Индию. В двадцать четыре года он сбежал с корабля и с тех пор зарабатывал деньги контрабандой, а при случае мог и перерезать глотку.

Наконец Бидл вернулся, таща длинный черный футляр, и положил его на стол посредине комнаты. Демьюрел поднялся с кресла и зажег еще одну свечу. Затем торжественно распаковал акациевый столбик и черную руку. Наконец он вынул и Керувима. Крейн смотрел на маленькую золотую фигурку с крылышками, сиявшую в лунном свете.

– Так сколько вы заплатили за это, викарий? – спросил Крейн равнодушно, как будто цена его не слишком интересовала.

– Немного. Эти поделки аборигенов, собственно говоря, настоящей цены не имеют. Для меня они… э-э… представляют чисто религиозный интерес. – Он поднял Керувима над столом.

– В таком случае что вы собираетесь делать с этой штукой?

– Верите ли вы в мир духов, мистер Крейн? – Демьюрел пристально смотрел ему в лицо. Потом, приглушив голос, продолжил: – Я имею в виду мир таких сил, о которых мы можем только мечтать?

– Не думаю, чтобы философский камень и черная магия каких-то там шлюх могли быть полезны для мира, в котором мы живем. Это современный мир; религия нужна слабым и невеждам, – смело возразил Крейн. – Все, чего я добился в своей жизни, это труд моих рук и кровь тех, кто стоял у меня на пути. В моей жизни нет места Богу и всяческим сверхъестественным фокусам-покусам. – Крейн приблизился к Керувиму, заинтересованный тонкой резьбой по золоту и глазами-жемчужинами.

Демьюрел Крейна не слушал:

– Подумайте о мире, где мы не были самыми могущественными созданиями… – Он повернул Керувима, не выпуская из рук, и статуэтка заблестела в лунном свете. – А теперь вообразите, что у вас больше власти, чем у самого Господа Бога, что в вашей власти распоряжаться стихиями, ветром, морем, даже определять время восхода солнца. Вообразите всю мощь такой власти… вообразите, какое удовлетворение… иметь возможность уничтожить любого, кто когда-либо чем-то задел вас. Какой совершенный, полноценный реванш, и при этом никто никогда не узнает, что это сделали вы. – Демьюрел положил фигурку в футляр. – Меня тоже никогда не удовлетворил бы камень, способный превращать вещи в золото, или жалкое кликушество каких-нибудь ведьм. Власть самого Бога – вот единственное, что удовлетворит меня.

Демьюрел положил в футляр акациевый столбик и черную руку и, опустив крышку, запер его. Затем опять сел в кресло, стоявшее у камина.

– Выходит, вы желаете не так уж многого, викарий. Я-то думал, что монаший люд призван служить Всемогущему, а не искать других, обходных путей.

– Все зависит от того, как долго он останется всемогущим. В самом деле, не вечно же ему цепляться за свою власть.