— Ещё одна такая шутка, — твёрдо сказал Язин, — и я стреляю.

Нажав гашетку и лишь щёлкнув сигнальным пистолетом, человек со шрамом растерянно сник.

Задержав помощника Волкова, Язин лихорадочно искал выход, как ему поступить, чтобы не провалить операцию на заимке. Один план сменялся другим. Но лишь к возвращению группы Язин нашёл способ нейтрализовать человека со шрамом и в то же время не спугнуть бакенщика.

Вернувшись в шестом часу вечера на Ростовскую, Язин принял ледяной душ и перевязал правую руку, которая распухла и ныла от удара сапогом в вену.

Истекали седьмые сутки напряжённой работы БОРа. Люди были измотаны. Шустов лежал в больнице. Но только сегодня должно было решиться, правильна ли ги­потеза о пещере. С минуты на минуту Жуков доложит, совпадают ли отпечатки пальцев Волкова, только что снятые на заимке, с отпечатками, добытыми Шустовым. А пока Язин изучал материалы об усадьбе Волкова и с несвойственным ему нетерпением посматривал на часы.

В кабинет вошёл Смолин и звонко доложил:

— Техника из квартиры Козлова убрана. Приказ вы­полнен с опозданием на сутки. Козлов эти дни квартиры своей не оставлял.

Опоздание нарушило сложные расчёты Язина, но на его лице не появилось и тени недовольства.

— Как проведена операция?

— Без происшествий. Козлова вызвали в банк по делам пенсии. Работал с Петровым. Плёнка проявляется. Можно посмотреть начальные кадры в мутатор.

Язин с уважением пожал руку своего молодого помощ­ника, «человека дела», как он его звал: без Смолина вы­емка микроаппаратов могла бы и не осуществиться. А это сорвало бы ход расследований БОРа. Оба контрразвед­чика прошли в фотолабораторию, где стоял мутатор — аппарат, показывающий негативы в виде позитива.

В лаборатории было темно. Наладив объектив, оператор произнёс:

— Внимание! Начинаю.

На небольшом серебряном экране Язин увидел комнату, снятую с потолка. В стене напротив виднелись два окна, слева стояла этажерка с книгами, темнела часть какого-то чёрного предмета. Прошли десятки снимков без единой живой души. Но Язин не впервые просматривал кадры фотонаблюдения. Он знал, что микроаппараты, автоматически делающие дневные снимки через каждые пять минут, нередко дают сотни холостых кадров, и толь­ко единичные из них раскрывают суть дела.

И он терпеливо ждал, пока, наконец, на фотографиях не показался человек, сначала в профиль, затем со спины и в анфас. Это был сутулый старик с приятным усатым лицом. Он растирался щёткой, читал газеты, что-то пис­ал. И вдруг в его руках оказалась чёрная коробка фотоаппарата. На следующем снимке Козлов уже стоял у ок­на, а на чёрном ФЭДе виднелся непомерно длинный объектив-насадка. «Телеобъектив», — понял Язин.

— Номер кадра?

— Сорок восьмой.

Просмотр ленты показал, что Козлов фотографирует что-то через окно, вынимает плёнку из аппарата и прячет её затем в ножку пианино. Против квартиры Козлова находился только Главуран, следовательно, он снимал Главуран и его сотрудников.

Вернувшись в кабинет, Язин вызвал Жукова.

— Ну, — приподнято сказал Язин, и заместитель по­нял, что в деле Серого замка есть известный успех, — на­чинаем. Немедленно соберите все доказательства на Коз­лова. Включите кадр фотонаблюдения № 48 — и к Багрецову. Просите первый ордер на арест.

Язин перечеркнул красным карандашом страницу в блокноте.

— Пусть Козлова арестует Кривцов! На квартире произвести обыск с УЗом. Установить там дежурство: две человека внутри и два — снаружи. Выслеживать каждо­го, кто навещает Козлова. Сообщаться по радио. Результаты докладывать немедленно.

Через два часа юркий газик высадил в разных местах Пушкинской улицы трёх людей, смешавшихся с толпой. Было ещё светло. Завидя Козлова, шедшего с покупками подмышкой, Кривцов направился к нему:

— Гражданин Козлов, следуйте к машине.

Тот удивился.

— Следуйте к машине! — чуть громче приказал Кривцов.

По лицу старика пробежала жалкая улыбка.

— Вы ошиблись! — воскликнул он. — Я пенсионер. Вы ошиблись...

Кривцов показал своё удостоверение.

— Вы меня арестовываете? — чуть не истерично вскрикнул Козлов.

— Именно так. К машине, пожалуйста.

— Но за что? За что? — чуть не плакал Козлов.

Однако он сразу стих, когда Кривцов, приложив к гла­зу воображаемый фотоаппарат, стал выразительно «щёлкать» им, будто делал снимки.

— Вот за это.

Ярко-малиновый закат занимал полнеба, отражаясь во всей шири реки. Вода пылала. Но человек на катере не замечал ослепительных красок. Он всматривался в бе­рег, откуда должен был появиться Нежин.

Нежин пришёл поздно. Он твёрдо решил, что сего­дня — последняя встреча с Будиным. Высокие гонорары, неисчерпаемый запас денег, остро нацеленные вопросы Будина — всё это пугало Нежина, вызывая в нём недоверие к ученику знаменитого Никольского. Пугал и мрачный блеск, иногда мелькавший в глазах Будина. Вадим уже в который раз успокаивал себя: «Николай Никола­евич — учёный, живет в Москве. У него высокая зарпла­та, поэтому и не дрожит за копейку».

И всё же Нежин чувствовал безотчётную тревогу.

Недружелюбие Зариной, с которой он только что ви­делся, вызов к майору Ганину, смутное воспоминание о подписанных у Будина бумагах — всё это было связано между собой. И Нежину казалось, что над ним висит огромный камень, который вот-вот обрушится. Если се­годня он шёл на встречу с Будиным, то только для то­го, чтобы решительно отказаться от дальнейших кон­сультаций.

Усевшись на корме катера, Нежин спросил:

— Ваш?

— Товарищи по заводу одолжили, — и, заведя мотор, Будин дал полный газ. — Собираюсь уезжать. Хочу про­катиться с вами в последний разок.

Нежин не уловил скрытой угрозы в его словах.

Неожиданный отъезд кандидата наук был на руку Не­жину, он решил не говорить об отказе от консультаций. Катер шёл вниз по реке. Глядя на стремительно бегущие за винтом белые волны, Вадим инстинктивно забеспоко­ился. Ему захотелось вернуться.

Как бы угадывая его настроение, Будин с чувством проговорил:

— Как прекрасна река! Какой воздух! Куда лучше, чем у меня на даче под Москвой. И аромат трав, и горизонт, и речная свежесть! — Он достал бинокль и вслух восхищаясь пейзажем, проверил, не следят ли за ними.

— Николай Николаевич, — робко попросил Нежин, — сегодня... я занят. Мы недолго, хорошо?

Будин сделал вид, что не слышит. Он вёл катер на пол­ной скорости.

Мягкие, тёплые сумерки заметно сгустились. Где-то стучали лопасти парохода. Навстречу промчался запоздалый глиссер. На большой высоте с шипеньем пронёсся реактивный самолёт. Вдали на тёмном берегу мерцали светляки вечерних огней.