— Я знала, что это могло значить только одно. Ты собирался расстаться со мной, а значит, и с моим отцом. Это означало, что ты не собирался спасать его компанию. И не собирался становиться моим…

Софи еще раз резко вздохнула. Комок в горле не исчез и мешал говорить, но она должна была все рассказать.

— Таким образом, это был наш последний вечер вместе. И я не могла этого вынести. Поэтому пригласила тебя, зная, что мы будем одни в доме, хотела стать как можно более желанной для тебя. Это… это было неким тестом, проверяющим, действительно ли ты хотел расстаться со мной? Действительно ли собирался оставить меня? — Ее голос сорвался. — Я так отчаянно хотела, чтобы ты остался… И ты сделал это. — Она снова рискнула взглянуть на Никоса, силой заставляя себя посмотреть ему в глаза. — Ты остался. И мы занимались любовью. Я знала, что ты бы никогда не пошел на это, если бы не имел серьезных чувств ко мне, ведь ты знал, что я была девственницей. Для меня та ночь была доказательством серьезности твоего отношения ко мне и того, что ты действительно разберешься со всеми нашими финансовыми проблемами, как и намеревался! Мы бы поженились и жили счастливо, и папины проблемы исчезли бы в тот же день, ведь ты бы стал его зятем, и ваша корпорация стала бы инвестором для компании «Грантон», и отец был бы счастлив, и мы, и все бы былозамечательно! Просто восхитительно! Словно сказка, в которой ты исполнял роль рыцаря-спасителя!

Голос Софи был полон горькой иронии, насмешки, самоуничижения.

— А потом… — сглотнула она, чувствуя, как ком в горле душит ее. — Потом ты открыл мне глаза, показал, что я на самом деле натворила.

Софи на мгновение прикрыла глаза, как будто не находя в себе сил держать их открытыми. Вздохнув, она продолжила:

— Я поняла, что все твои слова были правдой. Осознала, что вела себя неподобающе, пыталась манипулировать тобой, затащив тебя в постель. Ты сказал, что я достойна презрения; так и было. Я ненавидела тебя за эти слова, Никос, но ты был абсолютно прав. — В ее глазах полыхнул огонь. — Но не в этот раз…

Лицо Никоса по-прежнему оставалось непроницаемой маской. Он сидел на диване, откинувшись на спинку, вытянув длинные, сильные ноги, такой элегантный, такой потрясающий. Софи внезапно ощутила, как защемило сердце.

Убирайся! Беги отсюда, пока есть возможность! Ты сошла с ума, раз вообще позволила ему привести себя сюда! Ты сказала, что должна была — теперь уходи!

Софи раздраженно втянула воздух. Никос казался таким расслабленным, расположившись на диване! Она жадно пожирала его глазами, тщетно пытаясь умерить свой пыл. Но ведь она видит Никоса в последний раз в своей жизни. Через пару секунд Софи уйдет из его жизни навсегда и никогда больше не сможет насладиться видом его великолепного лица с высокими скулами, прямым носом, чувственными губами, которые сводили ее с ума, темными, глубокими глазами, обрамленными густыми ресницами…

Собрав всю силу, которая в ней осталась, Софи поднялась.

— Я ухожу, Никос. У тебя не могло остаться никаких вопросов. Ты узнал все, что хотел, — сдавленным шепотом произнесла она.

Софи направилась было к двери, но слова Никоса остановили ее:

— Ты ошибаешься. Мне нужно узнать кое-что еще. Нечто очень важное.

Его голос казался спокойным, но в каждом мускуле его тела чувствовалось необычайное напряжение.

— Иты тоже должна кое-что узнать, Софи. — Он замолчал, пытаясь взять себя в руки. — Во-первых, я оплатил пребывание твоего отца в клинике еще на полгода вперед.

На долю секунды Софи ошеломленно застыла, потом обернулась:

— Тогда можешь забрать свои деньги обратно! Я не просила твоей помощи, Никос! Не требовала от тебя актов благотворительности! Мой отец — не твоя забота! И не твоя обязанность!

Никос поднялся, теперь возвышаясь над Софи, так что ей даже пришлось на шаг отступить.

— Ты ошибаешься, — произнес он, подойдя ближе. — Потому что ты еще кое-чего не знаешь.

Никос остановился в нескольких шагах от нее, но даже с такого расстояния она ощутила его магнетическое притяжение, столь сильное, что ей пришлось каблуками упереться в ковер, чтобы не броситься к нему.

— Я больше ничего не хочу знать!

Никос покачал головой:

— Тут ты снова ошибаешься, Софи. Ошибаешься насчет еще очень многого. — На миг он замолчал, внимательно глядя на нее. — Как ты думаешь, зачем я собирался лететь в Афины четыре года назад?

Софи уставилась на него. Какоеэто сейчас имеет значение? Никос сам ответил на свой вопрос.

— Я летел к своим родителям, — ровно произнес он. — Собирался сказать им, что я встретил девушку, на которой хочу жениться.

Тишина воцарилась в комнате. Единственным звуком, который нарушал это безмолвие, было биение сердца Софи.

Внезапно у нее пересохло во рту.

— Я не понимаю.

— Да, не понимаешь, — согласился Никос, снова замолкая ненадолго и собираясь с духом. Потом он продолжил:

— Я влюбился в тебя, Софи, четыре года назад, влюбился в девушку с лепестками миндаля в волосах, в девушку, от которой у меня перехватывало дыхание, которая очаровала меня! Влюбился в ту, которую желал больше, чем какую-либо другую женщину в мире. Я влюбился в тебя.

Тишина стала абсолютной.

Может быть, мое сердце остановилось. Возможно, я умерла. Должно быть, так, потому что это нереально, просто невероятно.

Казалось, Софи дрожала всем телом.

— Именно поэтому я остался с тобой той ночью. Я знал, что ты моя единственная, моя любовь, знал, что ты будешь моей всю жизнь. Я также знал, что ты любишь меня, Софи. Каждое прикосновение, каждый твой взгляд подтверждал это! — Голос Никоса изменился, и это заставило сердце Софи сжаться от боли. — Каждый поцелуй подтверждал это. Каждая ласка. В ту ночь ты открыла мне рай, и, хотя мне и нужно было противостоять соблазну, стоило подождать до свадьбы, я просто не мог сопротивляться! Это было невозможно! Поэтому я сделал тебя своей, своей навсегда! А потом…

Софи видела, как затуманились его глаза, и это причинило ей боль.

— А потом ты сказала, что я значил для тебя. — Голос Никоса снова изменился, теперь в нем слышалась какая-то пустота, безысходность. — Я не был твоим любимым мужчиной. Я был тем, за кого ты просто хотела выйти замуж. Потому что тогда все будет «замечательно»! — передразнил ее Никос. — «Замечательно»! Потому что тогда компания папочки будет спасена, и ты тоже будешь спасена — избалованная принцесса, папина дочка, защищенная от мира, погруженная только в свою музыку, занятия, в свою легкую жизнь! Тогда папочка будет с тобой и будет его компания, а у тебя буду я…

Софи побледнела, словно полотно. Она могла лишь прошептать в ответ:

— Это правда. Все, что ты сказал, — правда. Я была именно такой. Избалованной и капризной. Ищущей рыцаря в сияющих доспехах и глупого, эгоистичного счастья!