Он покончил с последними солдатами, размахнулся мечом и ударил по верёвке, удерживавшей рычаг. Он рубил её снова и снова, но она была слишком толстой, и поддалась не сразу.

Дариус почти справился с верёвкой, как вдруг сзади его схватил имперский солдат. Дариус отклонился назад, ударил его локтем в лицо и заставил разжать хватку. Солдат, тем не менее, не отступил, дотянулся и заехал Дариусу щитом в нос. Тот споткнулся назад и не устоял.

Солдат запрыгнул на него сверху, и они начали драться в рукопашную. Солдат сцепил пальцы у Дариуса на шее и начал его душить. Воздуха не хватало, глаза лезли из орбит, но Дариус ничего не мог сделать.

Он брыкался и хватал руками пустоту, пока не нащупал что-то у противника на поясе, и, дотянувшись, понял, что нашёл кинжал. Он замахнулся и вонзил лезвие имперцу между рёбер.

Солдат закричал и скатился на землю, а Дариус поднялся на колени и заколол его в сердце.

Тяжело дыша, Дариус вытер кровь с губы и обернулся на раздавшиеся вдруг крики. Другие солдаты его заметили, все по очереди обернулись и рванули к нему. До них было не больше пятидесяти ярдов, поэтому Дариус не мог терять ни секунды. Сейчас или никогда.

Он вскочил на ноги, поднял меч и снова набросился на верёвку. Он всё рубил и рубил её, а солдаты были уже в нескольких шагах, и мечи их сверкали у него над головой.

Наконец, верёвка со звонким щелчком лопнула, и свободный её конец перелетел через стену, а рычаг начал опускаться вниз, заставляя створки ворот медленно разъезжаться.

Щель в воротах открывалась всё шире и шире, и в город ворвался невообразимый гвалт солдат с другой стороны. Слуги Волусии, гнавшиеся за Дариусом, остановились как вкопанные и не могли отвести от ворот остекленевших испуганных глаз.

Это было похоже на прорыв плотины: тысячные войска Рыцарей Семёрки, размахивая своими чёрными стягами и блистая чёрными доспехами, внезапно вторглись в город и принесли с собой месть за долгое ожидание. Они выглядели, как стая летучих мышей, вырвавшихся из подземелий ада. Ни на миг не замедляясь, они сразу атаковали имперских солдат, одновременно бросая копья, размахивая пиками, алебардами и кистенями, под грохот металл расчищая себе путь во вражеских рядах.

Выплеск грубой силы, разрушающей и убивающей всё на своём пути, не оставил армии Волусии ни единого шанса выстоять. Люди падали направо и налево, их крики сливались в один, и он покрывалом ложился на всю столицу, а Дариус смотрел на всё это, слушал, и чувствовал себя отмщённым. У него получилось. Он помог уничтожить столицу Империи. Ему казалось, что отец сейчас смотрел на него с небес и улыбался.

Оказавшись в центре неразберихи, Дариус понял, что должен бежать. Однако, не успел он сделать и шага, как что-то мелькнуло мимо, и его голову пронзила острая боль. Он услышал лязг металла и понял, что это кто-то из войска Семёрки дотянулся до него булавой.

Дариус полетел на землю, всё плыло у него в глазах, и он почувствовал, что теряет сознание. Пара грубых рук подхватила его, беспомощного, сзади, и на его запястьях и лодыжках тут же сомкнулись кандалы. Прежде чем он провалился в небытие, он услышал глухой грозный голос из толпы и понял, что его судьбу снова решили за него.

"Отведите этого раба на корабль".

Верховные Правители, члены Семёрки, стояли в своём зале вокруг круглого стола, освещённые единственным лучом, проникавшим в отверстие в потолке. Глубокие резкие тени расчертили их мрачные лица. Они собрались вошли в маленькое пятно света, нарушавшее темноту их башни, и это означало, что настало время больших перемен.

Присутствующие сделали по шагу вперёд, медленно сняли капюшоны и открыли свои стареющие бледные и морщинистые лица с жестокими ухмылками. Они смотрели так друг на друга тысячелетиями подряд и знали, о чём сейчас думает каждый из них. И все они знали, что сегодня случилось нечто, что изменит судьбу Империи навеки.

"Кровавая луна взошла", – сказал их предводитель древним ломким голосом, похожим на треск костра. "Пришло время, описанное в пророчествах. Всё должно прийти к своему завершению, и Империя сможет снова стать единым целым. Волусия разгромлена. Столица снова наша. Изгнанников из Кольца нашли и вскоре уничтожат. И, главная новость…"

Он сделал долгую паузу, и собравшиеся нетерпеливо замерли.

"…мы нашли Перевал".

Все охнули.

"Оплот неповиновения внутри Империи рассекречен", – добавил он. "И он будет принадлежать нам. Нужно немедленно послать туда армию, величайшую из всех, что мы можем собрать. Тогда мы получим полный контроль над Империей на все времена".

Он шагнул назад и вышел из круга, а его место занял другой Рыцарь.

"Четыре рога и два шипа стоят за вами", – сказал он. "Мы будет выступим единым фронтом".

Повелитель Рыцарей почувствовал, что все смотрят на него и ждут его заключительного слова. Он долго стоял молча, вдыхая, чувствуя поддержку древних существ, вручающих ему абсолютную власть. Он знал, что скоро у Империи не останется врагов.

Широкая улыбка озарила его лицо.

"Господа, пришло время, – сказал он, растягивая слова, – стереть Перевал с лица земли. Пусть узнают, какова настоящая сила Империи".

Эйнджел, опершись на поручень, стояла на носу корабля и смотрела на удаляющиеся очертания Земли Крови, а течение уносило их вниз по реке, прочь от Торгрина. Она до последнего не желала терять его из виду, но он неумолимо превращался в маленькую чёрную точку на берегу, пленённый чарами привратницы и обречённый навеки остаться у ворот замка.

Река несла их к свободе, к выходу из этих мрачных краёв, но Эйнджел такая свобода была не нужна. Она хотела, чтобы Торгрин, целый и невредимый, был сейчас вместе с ними, но понимала, что ему никогда не выбраться из ловушки. Он стал узником, как и его сын, Гувейн. Эйнджел не могла так просто бросить Торгрина. Он спас ей жизнь, забрал с острова прокажённых, и за это она стала его должницей до конца своих дней. Без преданности и верности жизнь для неё не имела смысла.

"Торгрин!" – звала она снова и снова, намеренная его вернуть.

Чьи-то тёплые руки легли ей на плечи – это Рис и Селезия, беспокоясь за неё, подошли, что бы хоть немного её утешить.

"Течение слишком сильное", – горько сказал Рис. "Мы ничего не можем сделать".

"НЕТ!" – закричала Эйнджел, не желая этого принимать.

Не колеблясь ни секунды, она вырвалась из их объятий, вспорхнула на поручень и прыгнула вниз, прямо в ближайшую волну.

Ветер засвистел у неё в ушах, а уже через миг она окунулась лицом в море крови. Борясь с густой жидкостью, она выплыла на поверхность, и, преодолевая течения, поплыла в сторону Торгрина.

Однако, она быстро почувствовала, что слабеет. Её начало затягивать на дно, и, не в силах сопротивляться, он закрыла глаза и стала безвольно барахтаться в воде.