— Брось, Илларион, — отмахнулся полковник. — Опять тебя понесло! Тебе вечно, когда все удачно складывается, нужны какие-то приключения на свою задницу…

— Не гони лошадей, полковник. Нужно все обсудить, пока мы трезвые. Потом пойдут другие разговоры.

— Не понимаю я тебя, Забродов, не понимаю, черт возьми! Работа сделана, а ты хочешь сунуть свой нос куда не надо! — горячился полковник.

— Не злись, — миролюбиво заметил Забродов. — Я не собираюсь тебя втягивать, это мое личное дело, просто мне нужно твое небольшое содействие.

— Знаю я, какое это содействие, — ухмыльнулся Сорокин, правда, несколько успокоившись, так как убедился, что ему не придется участвовать в очередной авантюре бывшего инструктора ГРУ.

— Мне нужно вот что. Есть такой армянин — Анзор Кещян. Я хочу, чтобы ты раздобыл мне о нем всю информацию, начиная с любимого цвета носков и заканчивая предпочтениями среди оружия. В общем, ты понял.

«Вечно Забродову мало счастья. Только все наладится, восстановится кое-какой мир, так нет же, опять надо ему нырнуть в это болото и поднять на уши всю Москву», — раздражился Сорокин, уже жалея о том, что пригласил Иллариона отметить их общую победу.

— Не волнуйся, полковник, трупов не будет, — успокоил Забродов. — Ну, что там у тебя в пакете?

Сорокин, открыв дверь кабинета, пропустил вперед Забродова. Илларион осмотрелся.

— Ничего у тебя берлога. Симпатичная, — уважительно сказал он.

— Тюрьма. Самая настоящая. Еще только решеток не хватает на окнах. Я здесь провожу больше трехсот дней в году. Иногда думаю: и на кой черт мне все это надо?

— У тебя богатый жизненный опыт, можешь писать криминальные детективы. Не хуже, чем у Донцовой получится, факт.

Предусмотрительно закрыв дверь, чтобы в разгар задушевного разговора за бутылочкой коньяка кто-нибудь не разрушил идиллическую атмосферу, Сорокин зажег настольную лампу и пододвинул к столу стул, на котором обычно сидел подозреваемый. Затем полковник проворно извлек из пакета две бутылки армянского коньяка, коробку шоколадных конфет, пару шоколадок и гроздь винограда.

— Прямо как в ресторане, — Илларион сел на хлипкий стул, который под ним предательски зашатался. — Он не сломается?

— Это почетное место, — ухмыльнулся Сорокин. — На этом стуле сидят уголовники.

— Спасибо за честь, полковник. Вот уж никогда не думал, что вы хотите пришить мне какое-нибудь дело. Ведомства, понятно, что конкурирующие, но есть же и моральные принципы…

— Принципы, понятия, — проворчал Сорокин, разливая по стаканам коньяк. — У блатных свои понятия, у нас другие. Каждый человек вообще живет по своим понятиям.

— Я вот ломаю все голову, по каким это понятиям живут Орбели и Коротков? Неужели хотят узурпировать власть? Если они подомнут Москву, то через пару лет вся Россия ляжет под армянской мафией. Москва — это сердце страны. Они знали куда бить…

— Илларион, — болезненно поморщился полковник. — Только давай без этого… Я уже целый месяц живу с этими азерами и армянами. Во снах они мне снятся. Я сыт по горло их разборками. Все закончилось, и об этом можно забыть.

Сорокин искренне не понимал Забродова, который, как непослушный ребенок, всюду лез и все хотел узнать. Полковник уже давно уяснил, что иногда многие неприятности предотвращает отсутствие прыти. Не лезь в дела высших эшелонов власти, и тогда твоя жизнь не превратится в регулярный кошмар. Но нет же, всякий раз найдется какой-нибудь супермен, вроде Забродова, которому нужно все разузнать и до всего докопаться.

Выпив по первому стакану коньяку, приятели разговорились и начали вспоминать прошлое, в частности, кто где служил, и какие были курьезы. После второго стакана закурили, и по кабинету пошел сизый дым. Забродов прихватил с собой карты для интеллектуальной игры в преферанс. Сорокин спьяну предложил играть на деньги.

— А еще мент, — пожурил Сорокина захмелевший Забродов. — Ты же должен понимать, что со мной азартные игры до добра не доводят. Я не люблю проигрывать.

— Я сотрудник милиции, — защищался полковник. — Ты не имеешь права применять ко мне физическое воздействие.

— Да какое тут воздействие. Раз подзатыльник дам и все.

Игра в карты сопровождалась нецензурной бранью полковника, потому что он крупно проигрывал. Илларион хитро улыбался и делал неожиданные ходы.

— Не переживай, Сорокин, — утешал Забродов, — не везет в картах — повезет в любви.

— Мне уже повезло, — буркнул Сорокин. — В двойном размере. Жена и теща. Такие волчары, что хоть в лесу в хижине живи.

— Тещу приструнить надо, — резонно заметил Забродов, сделав большой глоток коньяку. — Показать ей, кто в доме хозяин. Это же абсурд! Ты — полковник милиции, а боишься собственной тещи.

— Тебе хорошо говорить. Ты холостяк, — с оттенком зависти сказал Сорокин. — Вот была бы у тебя семья, посмотрел бы я на тебя.

— Вот я и не лезу. Мне хватает счастья и без этого.

Приятели, как в старые добрые времена, опустошив одну бутылку, взялись было за вторую, как в дверь гулко застучали.

Илларион вздрогнул и потянулся за пистолетом. Сорокин, поднимаясь, неловко задел локтем бутылку с коньяком, и ее содержимое растеклось по письменному столу бурой лужей.

— Твою мать! — выругался Сорокин и злобно рявкнул тому, кто стоял за дверью:

— Кто?

Забродов подумал, что на месте Сорокина сидел бы тихо-тихо. Голос у полковника стал тягучим и вязким. Выпитое давало о себе знать. Не хватало только журналистов, которые сварганили бы статейку в газету или журнал о тяжелых буднях московской милиции. После такой статьи Сорокин вылетел бы из МУРа как пробка, прямиком в руки жены и тещи.

— Товарищ полковник! Убийство на Воздвиженке. Двоих расстреляли в машине. Документов при себе нет. На вид грузины какие-то…

Сорокин оглянулся на Забродова.

— Накаркал, блин!

Смачно выругавшись, полковник открыл дверь.

* * *

С непривычки Забродова развезло. И в этом не было ничего удивительного, потому что коньяк Илларион пил изредка и по особым случаям.

Он усмехнулся, вспомнив, как полковник Сорокин судорожно метался по кабинету, не зная, за что схватиться, то ли быстрее собраться и выехать на место преступления, то ли замести следы пиршества. Дежурный милиционер подозрительно смотрел на Забродова, бутылки коньяка и лужу на столе. Иллариону пришлось доходчиво объяснить начинающему служителю закона, что молчание — залог его успешной карьеры и счастливого будущего, и что он ничего не видел и с небольшим опозданием сообщил полковнику о преступлении. Словом, как умел, Илларион отмазал Сорокина. Что касается убийства, Забродов понял сразу: очередной раунд мести. Жертвы либо армяне, либо, вероятнее всего, азербайджанцы, так как наверняка армянская мафия решила показать свою власть, чтобы другим неповадно было качать свои права…