навели на него бесчисленное множество стенобитных орудий, и начали по нему бить из них, и с трудом убили его. И принесли тело его пред царя Батыя. Царь Батый послал за мурзами, и за князьями, и за санчакбеями, и все стали дивиться храбрости, и силе, и мужеству рязанского воинства. И сказали они царю: «Мы со многими царями, во многих землях, на многих битвах бывали, а таких удальцов и резвецов не видали, ни отцы наши не поведали нам о таких. Ибо это люди крылатые и не имеющие <страха> смерти. Так храбро и мужественно они сражались: один бился с тысячей, а два – со тьмою. Никто не смог уйти от них живым со сражения!»

Царь Батый, глядя на тело Евпатия, сказал: «О Евпатий Коловрат! Здорово ты меня попотчевал с малою своею дружиною! Многих богатырей сильной орды убил, и много войск пало. Если бы у меня такой служил, любил бы его всем сердцем». И отдал тело Евпатиево оставшимся в живых из его дружины, которые были захвачены в бою. И велел их царь Батый отпустить, не причинять никакого вреда.

Князь Ингварь Ингоревич в то время был в Чернигове у брата своего, князя Михаила Всеволодовича Черниговского, Богом сохранен от злого того отвергающего Бога врага христианского. И пришел из Чернигова в землю Рязанскую, во владения отцов своих, и увидел ее опустевшей, и узнал, что все его братья убиты нечестивым, преступившим Божеские законы царем Батыем.

И пришел он в город Рязань, и увидел град разорен, а мать свою, и снох своих, и родных, и великое множество людей мертвыми лежащих, и стены разорены, церкви сожжены, и все сокровища из казны черниговских и рязанских князей расхищены. И увидел князь Ингварь Ингоревич, что пришла великая конечная погибель из-за грехов наших, и с жалостью <сердечной> вскричал, словно труба, подающая знак к началу битвы, словно сладкозвучный орган причитая. И от великого крика и вопля страшного лежал на земле, словно мертвый. И едва отлили его водою и носили на ветру. И едва вернулось к нему дыхание.

Ибо кто не расплачется при такой погибели, или кто не возрыдает о столь многом числе людей православных, или кто не пожалеет о стольких убитых государях, или кто не будет стонать о таком завоевании!

Князь Ингварь Ингоревич, разбирая тела мертвых, нашел тело матери своей, великой княгини Агриппины Ростиславовны, и узнал снох своих. И призвал священников из деревень, которых Бог сберег, и похоронил мать свою, и снох своих с плачем великим вместо псалмов и пения церковного: кричал сильно и рыдал. И похоронили все тела мертвых, и убрали город, и освятили. И собралось мало людей, и дал им князь мало утешения. И плакал он беспрестанно, вспоминая мать свою, и братьев своих, и родных, и все узорочье рязанское – разом погибли. Ибо все это пришло за грехи наши.

О, сей град Рязань и земля Рязанская! Исчезла красота ее, и отошла слава ее, и нет в ней ничего доброго для взора – только дым и пепел. И церкви все сгорели, а великая церковь внутри выгорела и почернела. И не один только этот город пленен был, но и иные многие. Не было в городе ни пения <церковного>, ни звона <колокольного>: вместо радости все постоянно плакали.

Князь Ингварь Ингоревич пошел туда, где убиты были братья его нечестивым царем Батыем: великий князь Юрий Ингоревич Рязанский, брат его князь Давыд Ингоревич, брат его Всеволод Ингоревич и многие князья местные, и бояре, и воеводы, и все воинство – удальцы и резвецы, узорочье рязанское. Лежали они на земле пустынной, на траве ковыле, снегом и льдом померзшие, никем не оберегаемы. Тела их зверьми поедены и множеством птиц растерзаны. Все <здесь> лежали, вместе погибли, одну на всех чашу смертную испили.

И увидел князь Ингварь Ингоревич множество тел мертвых лежащих, и вскричал горестно сильным голосом, словно звук трубы разрастающимся, и, бия в грудь свою руками, упал на землю. Слезы же его из очей потоком текли. И с жалостью приговаривал: «О милые мои братья и воинство! Как погибли, жизни мои дорогие? Меня единственного оставили в такой погибели! Почему я прежде вас не умер? И куда вы скрылись от очей моих? И куда отошли, сокровища жизни моей? Почему не промолвите мне, брату вашему, цветы прекрасные, сады мои несозревшие! Уже не усладите души моей! Зачем, господа мои, не посмотрите на меня, брата вашего, не поговорите со мною? Неужели забыли меня, брата своего, от одного отца рожденного, единоутробного <с вами> из честного потомства матери нашей, великой княгини Агриппины Ростиславовны, одной грудью вскормленного, <одного из> многоплодного сада? И на кого оставили меня, брата своего? Солнце мое дорогое, рано зашедшее! Месяцы прекрасные, быстро загубленные! Звезды восточные, зачем рано зашли? Лежите на земле пустынной, никем не оберегаемы, чести-славы ни от кого не принимаете! Изменилась слава ваша! Что власть ваша? Многим землям государями были, а ныне лежите на земле пустынной, и облик ваш изменило тление! О милые мои братья и дружина ласковая! Уже не повеселюсь с вами! Светы мои дорогие, зачем мраком покрылись? Недолго радовался я с вами! Если услышит Бог молитву вашу, то помолитесь обо мне, брате вашем, чтобы и я вместе с вами умер! Ибо за весельем – плач и слезы пришли ко мне, а за радостью – сетование и скорбь явились мне. Зачем я не умер прежде вас, тогда не видел бы смерти вашей, а своей погибели? Не слышите ли вы меня, горькие мои слова печально вещающего? О земля-земля! О дубравы! Поплачьте со мною! Как назову день тот или как опишу его – тогда погибло столько государей и много узорочья рязанского войска – храбрых удальцов. Ни один из них не вернулся назад, но все равно погибли и одну на всех чашу смертную испили. И сейчас в горести души моей язык мой не слушается, уста закрываются, взор туманится, мужество теряется!»

И было тогда много печали о мертвых и скорби, и слез и воздыхания, и страха и трепета от всего зла, что пришло на нас!

Великий князь Ингварь Ингоревич воздел руки к небу и со слезами воззвал, приговаривая: «Господи Боже мой! На тебя уповаю, спаси меня и от всех преследующих избавь меня! Пречистая Владычица Богородица, Мать Христа, Бога нашего! Не оставь меня во время печали моей! Великие страстотерпцы и сродники наши Борис и