– Однако этого не произошло, – усмехнулась Гери.

– Совершенно верно, – согласился брат Тимофей. – Не произошло. Согласно легенде, Иоанн обратил жителей острова в христианство, а потом ему явилось видение, ставшее последней книгой христианского Нового Завета – Откровением. С того самого времени Патмос стал святым островом, местом паломничества. Когда через двести лет Римская империя была разделена на две части, Византия приняла христианство. На Патмосе в честь Иоанна и его видения был воздвигнут великолепный собор. Как бы мне хотелось увидеть этот храм! – Брат Тимофей помолчал, устремив взор вдаль, мысленно представляя себе величественное сооружение, о котором говорил. – Однако в период с шестого по девятый век остров часто подвергался набегам. Собор Святого Иоанна был разрушен, но нашлись люди, посчитавшие своим призванием восстановить его. Одним из них был монах по имени Арсениос Скинурис. В тысяча восемьдесят пятом году, посещая новый монастырь на острове Кос, он поделился своим видением с преподобным отцом Кристодулосом. Тот сразу же понял всю важность строительства монастыря Святого Иоанна здесь, на Патмосе. Через пятнадцать лет тогдашний византийский император передал Патмос под управление Кристодулосу, и тот вместе со Скинурисом начал строительство монастыря на том самом месте, где мы с вами сейчас сидим.

Не удержавшись, Гери украдкой оглянулась на величественное сооружение у нее за спиной, силуэт которого чернел на фоне темнеющего неба, и продолжила рассказ:

– Известно, что уже к концу двенадцатого века монастырь стал знаменитым. Весь остров принадлежал обители. У монахов даже были собственные торговые корабли. Монастырь существует с тех самых пор, хотя остров неоднократно переходил из рук в руки. Во время Второй мировой войны его даже захватили немцы, так? Затем Патмос оставался автономным вплоть до тысяча девятьсот сорок восьмого года, когда жители всех островов Додеканес решили присоединиться к Греции.

– Вы совершенно правы, – подтвердил семинарист. – Очень хорошо! – Снова наполнив свой бокал из кувшина, стоящего на столе, он пригубил вино и закрыл глаза. – Тут-то и начинается самое интересное.

Гери подалась вперед, положив руки на стол. Брат Тимофей перекрестился, что показалось его собеседнице таким же естественным, как дыхание.

Однако следующий его вопрос был не совсем тем, чего ожидала Гери.

– Расскажите мне, о чем, по мнению вашей церкви, конкретно – пастора Роя Рейберна, говорится в Откровении Иоанна Богослова.

– В нем написано, что время бежит быстро, – чуть ли не шепотом ответила она. – Конец близок! Войны и слухи о них. Израиль является суверенным государством. Землетрясения, голод, евро – все это происходит на самом деле! Преподобный Рейберн не сомневается в том, что всех тех, кто верит, в любое мгновение заберут на небо, вырвут из нашего мира! Тогда на земле разгорится последняя война.

Брат Тимофей затронул в душе женщины какую-то струну. Однако ее лицо вместо восторженного возбуждения затуманилось беспокойством.

– Вас это пугает?

– Просто я боюсь, что Нестор, возможно… что он останется на земле и станет терпеть мучения во время великой смуты. Я пыталась с ним поговорить, убедить его отказаться от некоторых из тех вещей, которые он поддерживает, но он не хочет меня слушать. А я его люблю. Честное слово!

Брат Тимофей ничего не ответил. Вместо этого он залпом осушил бокал и снова наполнил его вином. Гери протянула дрожащую руку к кувшину, но монах сам налил ей, затем накрыл ее руку своей, сильной и уверенной, сразу же наполняя собеседницу спокойствием.

– Гери, предположим, я скажу, что у вас нет причин для беспокойства. Вам и вашему мужу нечего бояться. Больше того, вы можете стать неприкосновенными.

– Что?.. – недоуменно спросила Гери.

– Предположим, я скажу, что преподобный Рейберн толкует Откровение не совсем правильно.

– Я ничего не понимаю. – Теперь Гери была окончательно сбита с толку. – Вы хотите сказать, период мучений остался позади?

– Вот в чем гений. – Брат Тимофей мягко усмехнулся. – Заставить людей спорить о сравнительных достоинствах яблок и апельсинов, при этом без труда оставить себе весь виноградник.

– Брат Тимофей, пожалуйста, я вас не понимаю. О каком винограднике вы говорите? Где он находится?

– Этот виноградник является самой главной тайной, которую Иоанн зашифровал в своей книге пророчеств. Но она становится ясной как день, если знать, что и где искать. Этот виноградник находится в считаных метрах от того места, где вы сейчас сидите.

– Пожалуйста, не говорите загадками! – Гери схватила монаха за руки. – Я должна понять, что вы хотите сказать!

Брат Тимофей наклонился к ней и произнес:

– Я вовсе не хотел говорить загадками. Я знаю, вам пора возвращаться к мужу. Но эту ночь вы остаетесь на Патмосе, ведь так?

– Да, разумеется, в гостинице, где мы с вами встретились.

– В таком случае я найду вас там завтра утром. Пожалуйста, ни о чем не беспокойтесь. Я собираюсь поделиться с вами не какими-то нелепыми теологическими бреднями. Это нечто осязаемое и реальное, такое, что можно увидеть и потрогать. Послание великой радости!..

– Вы не можете мне сказать, хотя бы намекнуть?

– Время близится. Те тайны, о которых писал Иоанн, осязаемы. Они здесь. В них ответы, которые ищете не только вы, но и ваш муж.

– Когда вы сможете прийти завтра утром?

– Я должен присутствовать на заутрене. Это богослужение состоится еще до восхода солнца. Когда вы встаете?

– В семь утра я уже буду ждать на террасе. Вы сможете прийти к этому времени?

– Да. Значит, тогда мы и встретимся. Позвольте проводить вас до Скалы. Улицы очень крутые. С наступлением темноты они могут быть коварными.

– Спасибо, – прошептала Гери.

Она не знала, что принесет завтрашний день, но верила брату Тимофею. Ее успокоил тот тон, каким монах рассказывал об Иоанне и тайне, скрытой в самом сердце Патмоса.

Гери оставила официанту Микосу щедрые чаевые, взяла руку, предложенную монахом, и они направились вниз, к причалу.

* * *

25 февраля 2006 года, 22.19

Остров Транхольмен

Стокгольм, Швеция

Холодная мокрая тряпка нисколько не облегчила головную боль, терзавшую Эрика. Ему казалось, что у него за глазами взрываются снаряды. От темноты, царящей в комнате, также было только хуже. С каждым приступом боли накатывала волна тошноты, и Эрик боялся, что его вот-вот вырвет. Мигрень была одной из фирменных штучек, терзавших подростка, который сейчас прозевал ее приближение.

Он с восторгом предвкушал выход на улицу. Эрик уговорил санитара, молодого парня лет двадцати с небольшим с телосложением культуриста, приглашенного из стокгольмской клиники, отпустить его погулять на свежем воздухе. Тот даже согласился с тем, что ему это пойдет на пользу, и уже приготовился его сопровождать, но тут появились первые симптомы. Санитар тотчас же уложил мальчика в кровать и вколол ему лекарство, но было уже слишком поздно. Разочарование, возникшее оттого, что он снова стал пленником своего недуга, оказалось чуть ли не хуже самой головной боли. Но все-таки с ней ничто не могло сравниться.