– Мы с Маком знаем друг друга много лет и останемся друзьями, что бы ни произошло, – ответил Адам. – Что до Лиса, я едва с ним знаком. Я хорошо заплатил, чтобы он выполнил для меня работу. И ни тот, ни другой никогда не обсуждали со мной своих планов или политических взглядов.

– Мне почему-то трудно поверить, будто титул для вас важнее новой родины. Неужели вы не сочувствуете людям, которые борются против политических притеснений и несправедливых налогов?

– А вы? Кого поддерживаете вы, Алекса? – спросил Адам. – Вы сами говорите как настоящая патриотка.

Алекса смущенно покраснела. Может ли человек, совсем недавно прибывший в колонии, сочувствовать этим сражающимся людям? Если да, то она на стороне справедливости. С убежденностью, присущей своему несгибаемому характеру, Алекса сказала:

– Возможно, я слишком долго слушала Мака, но я сочувствую колонистам, права которых не признаю́т. Я знаю, что такое страх и притеснения. Для меня свобода значит все.

– То есть вы принимаете сторону повстанцев.

– Скорее, мне небезразлична их судьба. Это вы уходите от ответа, Адам. Что вы делаете для англичан? – упрямо гнула свою линию Алекса.

– Если уж вам так необходимо знать, я предложил губернатору Райту свои услуги курьера. Оказалось, ему слишком нужны такие люди, как я, чтобы точить на меня зуб из‑за племянницы. Я знаю эти места как свои пять пальцев и умею обходить вражеские посты.

Алекса смотрела на него в ужасе. Выходит, она совершенно не знала Адама. Он не только убежденный роялист, но еще и шпион! Даже пиратские набеги Лиса выглядели благороднее по сравнению с подрывной деятельностью, которую Адам вел против собственной страны. Зажав рот ладонью, Алекса благоразумно решила держать свое мнение при себе.

9

Адам пробыл дома две недели и за все это время ни разу не искал близости Алексы. Она решила, что он перебрался в одну из гостевых комнат, и положа руку на сердце не могла его винить. С каждым днем женщина делалась все больше и выглядела ужасно. Даже хитроумные платья от мадам Дюбуа не скрывали ее большого живота. «Какой мужчина захочет заниматься любовью со слоном?» – понуро думала Алекса.

Если бы она умела читать мысли, то изумилась бы, узнав, что, несмотря на пышные формы, Адам считал ее более красивой, чем в первые дни знакомства. В ней появилось какое-то особое сияние, делавшее Алексу прекрасной как никогда, по крайней мере в глазах Адама. Он хотел заниматься с ней любовью и отчаянно тосковал по ней, но эффективно обуздывал желания, с головой уходя в работу на плантации и сосредотачиваясь на том, чтобы скрывать от нее свою тайную жизнь. Много времени Адам проводил в Саванне с друзьями-тори, отслеживая последние военные новости.

Девятнадцатого декабря Адам прибыл из города верхом на коне и сообщил: полковник Арчибальд Кэмпбелл во главе экспедиционного подразделения численностью три с половиной тысячи человек, набранного из бойцов нью-йоркской армии Клинтона, захватил Саванну, разбив американские силы под командованием генерала Роберта Хоуи. Доброе сердце Алексы было на стороне американцев, и она не смогла сдержать слез. Это тяжелое поражение, но Алекса знала – храбрых колонистов оно не сломит. Особенно если они из того же теста, что Мак и Лис.

На следующей неделе пришло известие – генерал Бенджамин Линкольн, сменивший Хоуи, взялся выбить британцев из Джорджии, но генерал Августин Превост, командовавший во Флориде, подвел силы и заставил Линкольна отступить в Чарльстон. Превост, сделавший Саванну своим штабом, теперь контролировал Джорджию. Адам сообщил Алексе, что он немедленно предложил генералу свои услуги, и тот с радостью согласился.

– На следующей неделе, Алекса, губернатор дает бал в честь генерала Превоста, и мы с вами приглашены, – торжественно объявил он.

– Адам! – раздосадованно ахнула Алекса. – Мне нельзя показываться на публике в таком виде! О чем вы думаете?

– Для меня очень важно присутствовать на этом балу, Алекса, – нахмурился он.

– Тогда вам придется ехать одному! – выпалила Алекса. – Я не стану посмешищем Саванны ни ради вас, ни ради кого-то другого.

– Никто не осмелится над вами смеяться, Алекса. Я уже поручил мадам Дюбуа сшить для вас ослепительное платье. Вы леди Фоксворт, вам никого не надо бояться. Кроме того, мне необходимо, чтобы вы были рядом, – признался Адам и обомлел, когда понял, что говорит правду.

В конечном итоге Алексу уговорили ехать на чествование генерала. И когда в день бала она надела платье от мадам Дюбуа, это решение показалось ей не таким уж опрометчивым. Портниха определенно знала свое ремесло.

Цвет – чистый, насыщенный красный – делал ее безупречную кожу похожей на хрупкое фарфоровое блюдце. Яркий контраст с черными как смоль волосами переводил внимание с талии на лицо. Ампирная талия, начинавшаяся сразу под грудью, искусно маскировала беременность, хотя и не могла скрыть ее полностью. Не останавливаясь на достигнутом, мадам Дюбуа соорудила нечто вроде полупрозрачной накидки из тончайшего шелка, которая ложилась поверх всего этого великолепия. Результат поражал воображение: в этой накидке Алекса как будто парила в воздухе.

– Вы будете самой красивой дамой на балу, а мне станут завидовать все кавалеры, – сказал Адам, взор которого затуманился восторгом.

Алекса восхитительно покраснела и медленно повернулась, чтобы муж хорошо ее разглядел.

– Вы уверены, что я нормально выгляжу, Адам? – с тревогой спросила она. – Вы ведь не говорите так, чтобы просто успокоить меня?

В ответ Адам заключил ее в объятия и поцеловал, как хотел уже не первую неделю, но не решался, боясь потерять над собой контроль. Под его напором губы Алексы, потеплев, раскрылись. Изнемогая от желания, Адам в бесцеремонном стремлении обладать вонзил язык в бархатные глубины ее рта. Нехотя оставляя податливые уста, он отправился путешествовать по изгибу шеи, а потом легко коснулся бархатной кожи уха. Судорожно вздохнув, пустил пальцы изучать шелковые холмики плоти, поднимавшиеся над глубоким вырезом платья.

Алекса отдавалась на волю его мужской ауры. Жар тела и запах его кожи уносили ее в водовороте чувственных наслаждений. Адам так давно к ней не прикасался, так много дней прошло с их брачной ночи… Она отчетливо помнила, как его затвердевшая плоть прижималась к той части ее тела, которая томилась по нему.

Внезапно Адам, тяжело дыша, отстранил ее: на его лице было написано изумление. Ему не верилось, что он способен так бурно реагировать на одну женщину. К тому же беременную! Вероятно, это оттого, что он не может овладеть ею сейчас. Вне зависимости от причины, нужно взять себя в руки, пока он не осуществил желаемое, рискуя навредить ребенку.

– Господи, Алекса, я не понимаю, что вы со мной делаете! – схватился за голову Адам, на всякий случай отходя от нее. – Стоит мне просто прикоснуться к вам, и я теряю рассудок. Вы, часом, не ведьма?

Разум Адама лихорадочно пытался найти ответ, и его лицо исказилось от этой муки. Продемонстрировав железную выдержку, он вышел из комнаты, чтобы успокоить нервы парой глотков крепкого бренди, пока Алекса заканчивает туалет.