Энн почувствовала, что не может спокойно сидеть на месте. Она встала, пересекла поляну и, ухватившись обеими руками за узловатый сук растущего на опушке дуба, заглянула в зеленеющую чащу леса. Его тенистая глубина внезапно показалась ей зловещей.

– Почему ты мне раньше ничего не сказал?! – воскликнула она, даже не обернувшись на подошедшего Фрэнсиса.

– Я решил, что ты бы сама спросила, если бы хотела что-то знать, – тихо ответил он. – Ты была так счастлива… Мне показалось, что тебе лучше не вспоминать об отце.

Энн тяжело вздохнула. Она и в самом деле старалась не заглядывать в будущее, пряча голову, как страус, от любой неприятной мысли. Зато теперь ей за это воздалось сторицей…

– И ты должен сегодня вечером отправиться в Гинехи? – спросила она, холодея от нового страха.

– Нет. Дональд помог мне разработать план получше. К сожалению, моя физиономия всем слишком хорошо знакома в тех местах, к тому же я такой верзила, что мне нелегко было бы пробраться куда надо, не привлекая внимания. Стоит только кому-то одному меня заметить, как весь замок поднимется по тревоге. Но мы все хорошо продумали и пошлем туда верных людей. Если нам улыбнется удача, завтра утром я представлю тебе пару юных бесенят – моих племянников.

* * *

В этот вечер обед прошел в непривычной тишине, без смеха и веселья. Мужчины говорили между собой приглушенными голосами или сидели, погрузившись в молчание, над кружками эля. Колеблющийся свет факелов отбрасывал пляшущие тени на суровые, неулыбчивые лица. У всех на уме была одна мысль: где-то в недрах замка Гинехи скрывался один из отважных Маклинов. Переодетый английским стражником, он держал в своих руках жизни четырех невинных людей…

По окончании безрадостного ужина Энн медленно поднялась по лестнице в свою спальню. Ей никак не удавалось стряхнуть с себя ощущение надвигающейся опасности, угнетавшее ее с той самой минуты, как она впервые услыхала о приезде Гленкеннона. Вот если бы Фрэнсис пришел и крепко обнял ее, рассмеялся бы своим беспечным смехом, он сумел бы прогнать ее страхи. Но он сам казался встревоженным и отослал ее спать с непривычной резкостью. Может, он уже пожалел, что ввязался в столь рискованное дело?

Было уже очень поздно, когда она услыхала знакомые шаги в коридоре. Ее свеча почти догорела, но она так и не переоделась ко сну, понимая, что вечер еще не окончен. Энн распахнула дверь, не дожидаясь стука. Прислонившись к косяку, Фрэнсис окинул ее мрачным взглядом. Ни тени улыбки не было на его суровом лице.

– Сегодня полнолуние, милая, я хочу прогуляться по берегу моря. Пойдешь со мной?

Энн безмолвно кивнула и повернулась, чтобы взять плащ.

Они бесшумно прошли по уснувшему замку; у ворот Фрэнсис сказал несколько тихих слов стражникам – и ворота распахнулись перед молодой парой. Они вступили на влажную от росы луговую траву, и их поглотила прохлада весенней ночи.

«Интересно, что думает стража об этой полуночной прогулке? – без особого любопытства спросила себя Энн. – Наверняка все решили, что это любовное свидание и что я – любовница их предводителя». Она улыбнулась, когда до нее дошло, что на самом деле мнение посторонних ее совершенно не волнует. Ей важно было только одно: Фрэнсис все еще хочет быть с ней, они гуляют вместе лунной ночью, а вокруг них курится влажный запах вересковых пустошей и сквозь полуночную тишину смутно доносится голос морских волн.

Фрэнсис взял ее за руку, они прошли через лес по каменистой тропинке и осторожно спустились по скалам к белеющей внизу светлым полумесяцем полоске песчаного берега.

Луна высоко плыла над морем. Никогда в жизни Энн не приходилось видеть такого яркого полнолуния. Гладкая, как будто стеклянная поверхность моря сверкала и переливалась мириадами серебристых огоньков. Невысокие волны лениво катились к берегу и разбивались, рассыпая по ветру соленые брызги. У Энн перехватило дыхание при виде прекрасной картины и сердце защемило в груди от страха: она испугалась, что может всего этого лишиться. Словно угадав ее чувство, Фрэнсис подошел ближе, без слов обхватил ее плечи и притянул к себе.

Энн опустила голову ему на плечо, глядя на черный бархат небосвода, по которому кто-то щедрой рукой разбросал бриллиантовые россыпи звезд. Глаза у нее блаженно закрылись сами собой, когда его губы скользнули по ее щеке к теплой впадинке за ухом. Он поцеловал ее в шею ниже линии волос на затылке, и Энн вдруг охватила неудержимая дрожь.

– Замерзла? – спросил он шепотом.

Она так решительно покачала головой, что Фрэнсис засмеялся. Обнявшись, они пошли вдоль линии прибоя, но через несколько шагов одна из волн плеснула дальше своих подружек и замочила ноги Энн. Она торопливо отступила подальше от воды, а потом решительно сняла туфли вместе с чулками и пошла дальше босиком. Песок, нагретый солнцем, еще не успел остыть, приятно было ощущать его под ногами. Энн счастливо рассмеялась и, подняв юбки до колен, принялась кружиться в холодной воде, вскипающей водоворотами вокруг ее голых лодыжек. Фрэнсис следил за ней с улыбкой, но в конце концов его тоже разобрало: он сбросил сапоги и присоединился к пляске на мелководье.

Они рука об руку прошли по всему берегу, пока не добрались до нависающих над водой гранитных утесов. Внезапно оробев, Энн взглянула на Фрэнсиса. Даже в глубокой тени было видно, как горят его глаза. Взяв ее плащ, он расстелил его на высоком сухом месте подальше от воды и, не говоря ни слова, заставил ее опуститься рядом с собой. Какое-то время они лежали молча, глядя на равномерно вздымающееся и опускающееся лоно океана. Потом Фрэнсис приподнял голову, прижался губами к ямочке у основания ее горла, и блаженное тепло разлилось по всему ее телу.

– М-м-м… какая ты сладкая, девочка моя.

Осторожно расстегнув золотую заколку у нее в волосах, Фрэнсис нащупал шпильки и вынул их одну за другой. Золотой водопад волнами рассыпался по спине Энн. Чувствуя, что уже не сможет остановиться, он погрузил обе руки в роскошные густые локоны, и их губы слились в поцелуе, глубоком и вечном, как мир.

Энн доверчиво прижалась к нему, дрожа от возбуждения. Ее язычок робко коснулся его губ, но тут же попал в сладостный плен: Фрэнсис втянул его к себе в рот. Он застонал и, приподнявшись на локте, накрыл ее своим телом, прижав к теплому песку. Его язык проник глубже, словно он хотел познать через поцелуй все ее секреты.

Она ответила на его желание с неистовой жадностью, ее кровь пульсировала в жилах такими же мощными толчками, как прибой, бьющийся о берег. Энн не понимала, что с ней происходит, не знала, что означают эти безумные толчки крови по всему телу, но она ощущала на себе его тяжесть, и ей было хорошо. Она не сомневалась, что его ласки не могут быть греховными.

Под ловкими пальцами Фрэнсиса ее груди ожили и напряглись, в них появилась ноющая боль ожидания. Его язык дразнил ее губы, проникал вглубь и снова выскальзывал. И это продолжалось до бесконечности в завораживающем ритме, творившем что-то странное с ее сердцем – и еще с какой-то потаенной, неназываемой частью ее естества. Опьяненная страстью, Энн не стала протестовать, когда Фрэнсис слегка приподнял ее, чтобы расшнуровать платье у нее на спине. Она лишь смутно почувствовала прохладную ласку ночного ветра на своей разгоряченной коже, когда его дрожащие пальцы стянули платье вместе с сорочкой у нее с плеч. Некоторое время Фрэнсис молча смотрел на нее, потом поднял руку и провел пальцами по ее щеке, по шее, по бархатистой коже груди. Ее плечи выделялись своей безупречной белизной на темном фоне скалы у них за спиной. Он со стоном впился ей в губы всепоглощающим поцелуем, а его ладони бережно обхватили спелую округлость груди.