– Отнюдь, Юрий Власович. Весь на пике, сам видишь. Кстати, встретите Топоркова, спуску ему не давайте. Доложи начальству, что этот малолетка связан со Стрижаком... хотя не знаю, поверял ли тот ему свои заговорщицкие тайны. Не кривись, не кривись, минут через двадцать развяжетесь. Две просьбы у меня к тебе, Юрий Власович. Можно?

– Валяй...

– Похороните достойно Хижняка, договорились? Хороший был мужик... Ты же знал его. И вторая просьба: ключики от вашей машинки, пожалуйста.

* * *

Мы неслись по дороге, подгоняя женщин. Микроавтобус группы Крупинина стоял в кустах на обочине – японское изделие средней степени потрепанности, способное вместить в салоне восемь пассажиров, а в багажном отделении, связанном с салоном, – небольшое фортепиано. Я прокричал, чтобы занимали места согласно купленным билетам, и сделал виток вокруг машины. Проколоть колесо, проезжая мимо, Стрижак не догадался. Спешил, наверное. А может, и не ехал мимо – другой дорогой ехал... Я гнал на восток, но чисто условно – дорога петляла, забирая то влево, то вправо, то назад. Я зажимал зубами панику; мне казалось, нас уже настигают – еще чуток, и начнут стрелять по колесам... Мы давно покинули окрестности долины Черного Камня, ехали по незнакомым местам. Дружно молились, чтобы не кончилась дорога. Мы катили мимо нависающих утесов, вгрызались в девственный хвойный лес, проносились по «альпийским лугам», громыхая расхлябанными рессорами. Объехали стороной опрятную деревеньку, притулившуюся под холмом, заросшим можжевеловым лесом...

Когда стрелка указателя горючего сравнялась с последним делением, под которым оставался только «ноль», я остановил машину. Мы находились в звонком березняке. Дорога представляла едва различимую в чертополохе и папоротнике колею. За последние полгода по ней, похоже, не ездили. Я выключил мотор и принялся ощупывать салон на предмет «жучков», «клопов» и прочих вредных насекомых. Горький опыт уже имелся. Никто не комментировал мои попытки превратить окружающее пространство в рваную труху. Только сзади что-то позвякивало и перекатывалось. Степан, как любопытная кошка, проводил раскопки в багажнике. Бросался какой-то ветошью, плесневелыми емкостями от машинных масел и что-то при этом сварливо бормотал.

Следящих устройств в машине не было. Я откинул голову. Корович, сидящий слева, укоризненно покачал сединами и тяжело вздохнул. Я повернулся на сто восемьдесят, обвел туманным взором свое потрепанное войско. Люди угрюмо молчали. Анюта смотрела на меня, как Сталин на Троцкого; мятая, со свежей царапиной на подбородке, с зеленой веточкой, застрявшей в голове, – вроде как корона победительницы конкурса красоты. Дрожала Арлине, «не приходя в сознание». С напускным спокойствием смотрел мне в глаза Вадик Шафранов – дескать, что имеем хорошего сообщить...

– Находка! – возвестил Степан, и над Анютой угрожающе зависла канистра с, предположительно, бензином. Та завизжала, отпрянула вбок. Степан удержал свою находку, с гордым видом поставил на место. От удара в плечо очнулась Арлине. Посмотрела вокруг себя зачумленным взором, глянула в окно, где мирно кружились хороводом березки.

– Послушайте, – пробормотала она, – а где я, извините, нахожусь?

Мы смеялись – злобно, истерично, с надрывом. Смеялись все, и даже Арлине стала робко улыбаться, хотя вряд ли понимала, что это значит.

– Одно скажу наверняка, дорогуша, ты не дома, – отсмеявшись, сказал Шафранов. – Ты находишься во враждебном жестоком мире. Тебе еще повезло, что окружают тебя не отмороженные придурки.

– А тот мальчик... Он был такой славный, волновался, правда, сильно... Что вы с ним сделали? Почему он убил вашего товарища?

– Какая любопытная... – крякнул Корович. – Почему, почему... Кстати, Михаил Андреевич, ты поступил по меньшей мере гениально, когда отправил Топоркова в тыл с девчатами и Степашкой. И наша пришелица так удачно на нем повисла... Впрочем, будь он порешительнее, все равно бы нас перестрелял. Ты уже тогда что-то чувствовал?

– Ни хрена я не чувствовал, – проворчал я. – Везение нас спасло, друзья мои, чистой воды везение. Степан, ты что там, до подвески уже добрался?

Коротышка целенаправленно проводил ревизию в багажнике. Гремели коробки, банки, склянки, что-то скрипело под сиденьем у Анюты. Загремело железо, он выволок ящик. Анюта втянула голову в плечи. Шафранов перегнулся через сиденье.

– Поздравляю, друзья. Степан нашел ящик динамита. Рисковые они, эти крупининские парни – на пороховой бочке ездили. Может, просто забыли про него?

– «Динамит не продинамит, автомат не утомит…» – как-то рассеянно пропел Корович. – А что такого? Подумаешь, динамит. Если не приделать к нему шаловливые ручонки, так он и не взорвется... Эй, Степан, – Корович напрягся, – а ну, не трогай эту штуку!

– На эскимо похоже, – буркнул Степан. – Вы посмотрите, что я еще нашел! В полушубок завернули, думали, не найду... – Некоторые нотки в голосе коротышки позволяли предположить, что находка стоящая. Резкий звук – словно синхронно откупорили несколько бутылок шампанского. Вздрогнули все присутствующие. Закричали с возмущением. Степан уселся прямо на пол и запрокинул огромную бутыль с самогоном... А потом, сыто икая, объяснял рассерженным и обрадованным товарищам, что продукт такого рода ему необходим просто жизненно – вследствие неумеренного вечернего потребления и последующих мрачных событий. Анна Дмитриевна, если есть желание, тоже может приложиться. Анна Дмитриевна только о том и мечтала! Пили все – из засаленной кружки с запахом мышиных испражнений. Потребили по разу, затем по второму, помянув добрым словом запасливых ребят Крупинина. Не одни мы такие умные – снимать ежедневный стресс первоклассным деревенским первачом. А то, что первоклассный, кто бы сомневался! Не подсунут запуганные крестьяне бравым воякам паленую сивуху...

– Хватит, – распорядился я, – пьянство не поможет... Да отберите вы кружку у этой алкоголички!

Степан отнял у Арлине кружку с недопитой самогонкой и ликвидировал ее в один присест. Мордашка коротышки сделалась счастливой и в меру умиротворенной. Арлине надрывно кашляла.

– Да как вы это пьете...

– Понимаем, барышня, – похлопал ее по спине услужливый Шафранов, – в ваших палестинах такого пойла не подают. В вашем мире потребляют исключительно «Хеннесси» и «Вдову Клико» тридцатилетней выдержки.

– Я половину слов не поняла из того, что вы сказали, – призналась девушка, настороженно поглядывая на нового покровителя. – У нас имеются крепкие веселящие напитки, отчего же. Отец любит принять у себя в кабинете после ужина рюмочку или две хорошего ликера...

– Аперитив, – кивнул Корович.

– Диджестив, – поправил Шафранов. – Дурында ты, Николай Федорович. Запомни – аперитив перед жратвой, диджестив – после. И никак иначе. Впрочем, если мы в России... то можно и иначе. Расскажи про свой мир, Арлине.

Нет, она определенно не была сумасшедшей. Рассказывать ТАКОЕ с серьезным лицом, захлебываясь воспоминаниями о счастливом прошлом... Впору лапшу с ушей снимать. Страна, в которой проживала Арлине, называлась Шибиром. Начитанная Анюта тут же принялась комментировать, что Шибиром звали хана Восточно-тюркского каганата в седьмом веке, и по одной из версий слово «Сибирь» именно оттуда и проистекло. Но комментарии «удалили», и Анюта обиженно замолчала... Безмятежная размеренная жизнь в предместье большого города. Там нет ужасных лесов, как в Каратае. Природа гостеприимна, рада человеку. Люди дружелюбны. По улицам бегают замечательные автомобили, работающие на солнечных батареях. «Варяжцы», «Коловраты», «Колонтари»… Иностранной техники в помине нет – только свое, отменного качества. Войны, насколько она знает, не было несколько столетий. Государства, в привычном понимании этого слова, не существует. Какой-то аналог регионального самоуправления с выбираемым совещательным органом («Анархия – мать порядка, – тут же вставил Корович. – А что вы так смотрите? Анархисты – это не те, что в рваных тельниках да с самогоном и бабами в обнимку. Их советская пропаганда такими сделала»). Жизнь патриархальная, с небольшими ограничениями, не особенно влияющими на «права человека». Очень спокойно, полиция на улицах не пристает с требованием показать паспорт и прописку. Никого не волнует, откуда ты прибыл. В деревнях чисто, тихо, культурно, красивые дома, опрятные фермерские угодья – сплошная пастораль с буколикой. Арлине обитает в просторном светлом доме, состоящем из шести комнат, у нее своя машина – желтая двухместная «Капля», новинка «отечественного автопрома». За домом по каменному руслу протекает речка, и вода в ней прозрачная, белая, звенящая...